— Ему перерезали горло, — прошептал Хоар.
— Ага… Я ожидал, что вы скажете — заколот или убит дубинкой.
— Почему?
— Он был таким человеком… бешеным, что ли. А впрочем, de mortuis, как говорится… — Граймс покровительственно посмотрел на Хоара. — Что-нибудь еще?
— Я вас больше не задерживаю, — ответил шепотом Хоар. — Как выйдете, попросите, пожалуйста, зайти мистера Мак-Тавиша.
Побросав свои инструменты в ящик и подхватив его, хирург вышел.
В этот день «красномундирный»[9] лейтенант Мак-Тавиш с несколькими такими же, как и он, шотландцами отмечал какой-то непонятный гэльский праздник. Было много хаггиса, виски и тоскливых песен. Все участники вечеринки, сказал он, провели в гостинице весь вечер. Большую часть происходившего он просто не помнил. Он проснулся на следующий день в полдень, одинокий, всеми покинутый, на какой-то дальней ферме, совершенно не понимая, где он очутился.
— Признаться, сэр, я даже не знал, какой был день, что уж говорить о названии деревни. Я страшно боялся опоздать на борт, поэтому нанял повозку — по совершенно сумасшедшей цене, скажу вам — и поспешил в Портсмут.
— Он был неприятный чел, да, неприятный, — ответил морпех на вопрос Хоара о Трегаллене. — В первый же мой день на борту «Северна» он накачал меня таким паршивым пойлом, что я не понял, как дал ему долговую расписку на всю сумму, которую скопил за много лет. И он назойливо требовал эти деньги. Все время приставал с этим. Теперь, наконец, я вздохну с облегчением. И я не был единственным, кого он донимал, — добавил Мак-Тавиш. — Можете спросить мистера Гэймиджа или нашего костоправа.
— Кто может подтвердить ваши передвижения на берегу, мистер Мак-Тавиш?
— Что касается вечера пятницы — мои приятели-шотландцы, и хозяин гостиницы. Да, там у нас была веселая пирушка. Про субботу — даже не знаю. Как я вам уже сказал, я и сам был в разобранном состоянии. Ну… люди в деревенской гостинице, где я нанимал повозку…
— Где это было?
— Не знаю.
Мак-Тавиш удалился радоваться освобождению от своего сомнительного долга. В дверях появились мичманки, препираясь, кто войдет первым, и наконец встали перед Хоаром.
— Присаживайтесь, юные джентльмены, — прошептал Хоар. — Представьтесь, пожалуйста.
— Меня зовут Фоллоус, — сказал парень повыше. На вид ему было лет двенадцать. Его волнистые светлые волосы падали на лицо, и он отбрасывал их назад нервным движением как девчонка.
— Меня зовут Бленкирон, сэр. Я старший мичман, если позволите, сэр. — Ломающийся голос Бленкирона срывался то на дискант, то на тенор.
— Расскажите мне о мистере Трегаллене, — прошептал Хоар.
Бленкирон побледнел.
— Он был хуже, чем мистер Барнард или костоправ. И он жил здесь, рядом с нами. Бедным соплякам было некуда деться.
— Заткнись, задница.
Наступила неловкая пауза.
Затем Хоар спросил:
— Что вы подразумеваете под этим?
— Ничего, сэр, — хором ответили они, и дальнейшие расспросы ни к чему не привели.
Наконец Хоар спросил:
— Что вы делали на берегу?
Юные джентльмены посмотрели друг на друга.
— Ну, мы встретили двух барышень… — начал Фоллоус.
Они признались, что проснулись следующим утром на странной, зловонной постели с пустыми карманами. Трегаллена они не встречали.
Решив, что на борту «Северна» больше нечего делать, Хоар отправился на берег. На обратном пути в Салли-порт он не сел к румпелю, а стал мысленно рассматривать скудные результаты своего любительского расследования.
Могли ли мичманки убить своего мучителя? Таковое желание было очевидным, но присутствовал и их явный страх. Даже объединившись, перед Трегалленом они были как мыши перед котом. Нет, следует отбросить эту версию.
Граймс признал, что слонялся по окрестностям в полном одиночестве. Он мог бы убить Трегаллена, но зачем?
Данворти, скорее всего, не виновен, так как ему не очень-то было необходимо звать Хоара на помощь для переноски трупа.
Мак-Тавиш у штурмана был в долгах как в шелках, так что причины для убийства у него были. Он утверждал, что волею случая очутился в сельской местности Дорсетшира: не находилась ли деревня, где он проснулся, по соседству с епархией Уолтэм?
Что касается казначея, то, по его словам, он все время провел в городе и не мог переправить тело штурмана к епархии Уолтэм.
Хоар обдумывал шаги, которые ему нужно будет предпринять на берегу.
Он спросил у лодочника:
— В котором часу завтра утром полная вода?
9
«Красномундирниками», или «омарами» (lobsters) прозывали морских пехотинцев из-за цвета их мундиров.