— Ей-богу, ты прав! — воскликнул Дрейк.
— Но от телефона была проведена отводка, — продолжал Мейсон, — а в этом случае можно проделать любые фокусы с основной линией.
— Верно! — воскликнул Дрейк. — Этого я не учел. Но с какой целью человек, подслушивающий разговоры мистера Сейбина, стал бы отключать телефон?
— Это нам предстоит выяснить, — улыбнулся Мейсон.
— Понимаешь, — сказал Дрейк, — я подумал, что тебя должен больше всего интересовать разговор, который состоялся у мистера Сейбина в четыре часа.
— С кем он разговаривал?
— С Рейндольфом Болдингом, экспертом по сомнительным документам.
Мейсон нахмурился:
— Зачем ему понадобилось звонить эксперту? — спросил он.
— Ты не думаешь, что он хотел проверить подлинность свидетельства о разводе? — усмехнулся Дрейк.
— Нет, — сказал Мейсон. — Документ о разводе официально был получен шестого числа. Если он увидел бы его пятого, то и без эксперта понял бы, что это подделка.
— Точно, — согласился Дрейк.
— Ты не разговаривал с Болдингом? — спросил Мейсон.
— Мой человек пытался, — ответил Дрейк, — но Болдинг не пустил его на порог, заявив, что все имевшее место между ним и Сейбином, является профессиональной тайной. Ты бы сам съездил к нему, Перри, и поговорил бы с ним по душам.
Мейсон потянулся за шляпой.
— Уже еду! — сказал он.
10
На лице Рейндольфа Болдинга было выражение, которое Мейсон однажды описал присяжным как «искусственную профессиональную суровость». Каждое движение Болдинга было рассчитано на то, чтобы произвести впечатление на аудиторию и внушить о себе представление исключительности.
— Как поживаете, мистер Болдинг? — приветствовал его Мейсон.
Болдинг, сидя за огромным письменным столом, механически принялся наводить порядок среди бумаг, давая возможность посетителю полюбоваться увеличенными снимками поддельных подписей, которые украшали стены.
— Мистер Болдинг, вы выполняли какую-то работу для Фраймонта С. Сейбина? — сразу же приступил к делу Мейсон.
Болдинг приподнял брови.
— Я предпочитаю не отвечать на этот вопрос, — сказал он.
— Почему? — спросил Мейсон.
— Мои взаимоотношения с клиентами — такая же профессиональная тайна, как и ваши.
— Я представляю Чарльза Сейбина, — объявил Мейсон.
— Это для меня ничего не значит, — сказал Болдинг.
— Как наследник Фраймонта С. Сейбина, Чарльз Сейбин имеет право на информацию, которой вы располагаете.
— Мне кажется, нет.
— Кому вы хотите сообщить имеющуюся у вас информацию? — спросил Мейсон.
— Никому.
Мейсон откинулся в кресле.
— Чарльз Сейбин просил сообщить вам, что он находит ваш счет непомерно большим.
Эксперт-графолог заморгал бесцветными глазами.
— Но я ведь еще не посылал ему счета!
— Я знаю. Однако он находит ваши требования непомерными.
— Какое это имеет отношение…
— Чарльз Сейбин будет наследником состояния, ему оплачивать отцовские счета.
— Но как он может считать мой счет слишком высоким, если он его не видел?
— Вы же знаете, — пожал плечами Мейсон, — что если наследник не признает долгов родителей, вам придется возбуждать уголовное дело, а там еще неизвестно, что решит суд.
Болдинг несколько минут изучал пресс-папье перед собой.
— Мне пора идти. У меня много дел, — заявил Мейсон, вставая.
— Подождите минуточку… Это нечестно!
— Возможно, — сказал Мейсон, — однако Чарльз Сейбин мой клиент, и так он говорит. Вы же сами знаете, как приходится держаться с клиентами. Считаться с их желаниями и следовать их указаниям.
— Но это же чудовищная несправедливость!
— Почему? Я так не считаю.
— Не считаете?
— Нет.
— Почему?
— Как я полагаю, вы выполняли задание, имеющее не личное отношение к мистеру Сейбину, а преследовавшее цель сохранить его состояние.
— Совершенно верно.
— Так вы же ничего не сохранили!
Болдинг покраснел от негодования.
— Я не виноват, что человек умер до того, как привел в исполнение свои планы.
— Правильно. Но ведь это ваша беда, а не наша, — усмехнулся Мейсон. — Вы потеряли клиента.
— По закону я имею право на компенсацию за свои услуги. Тысяча долларов — умеренное требование.
— Вот и добивайтесь по закону компенсации. Но учтите, если Чарльз Сейбин позовет нескольких экспертов, обвиняя вас в непомерных требованиях, всегда найдется человек, который с удовольствием подтвердит, что вы мародер.
— Кажется, вы пытаетесь меня шантажировать? — спросил Болдинг.
— Зачем? — улыбнулся Мейсон. — Просто по-дружески предупреждаю.
— Чего вы хотите?
— Я? — удивился Мейсон. — Ровным счетом ничего.
— Чего хочет Чарльз Сейбин?
— Не знаю. Вам все равно придется встретиться с ним, когда вы представите счет. Тогда и спросите у него.
— Я ничего не стану спрашивать у него.
— Хорошо. Чарльз Сейбин находит ваши притязания грабежом среди белого дня. Он считает, что вы делали работу в личных интересах мистера Фраймонта С. Сейбина, а не в интересах его состояния.
— Как раз наоборот! — воскликнул Болдинг.
— Не знаю, не знаю. Возможно, конечно, если мне будут известны все факты, то я изменю мнение. То же самое можно сказать и про мистера Сейбина.
— Вы ставите меня в затруднительное положение, мистер Мейсон.
— Помилуйте, мистер Болдинг! — воскликнул адвокат. — Почему? Мне кажется, что вы сами ставите себя в затруднительное положение.