Внезапно атакованный неприятель поначалу растерялся и не проявил достаточного упорства в обороне. Маршевые батальоны Ожеро, состоявшие из молодых конскриптов, были мало обученными и слабо сплочёнными, к тому же не имели артиллерии, а его конница оказалась разделённой на две части, и тем самым ослабленной перед лицом русской кавалерии. Если Ожеро проявил недостаточную твёрдость духа и поддался запугиванию со стороны партизан, то поведение дивизионного начальника было воистину непостижимым. Зная о близости русской армии, он растянул свои войска на слишком большое расстояние. Атакованный с двух сторон, не сумел правильно определить численность неприятеля и выбрать главное направление своих усилий, а потому и остался стоять в бездействии, положившись на судьбу. К тому же, он не был уверен в своих солдатах, зная их слабую боеспособность. И всё же, располагая 5000 солдат и 6 орудиями, он был обязан оказать помощь своему авангарду, а не тешить себя сомнительной надеждой, что Ожеро сможет продержаться до ночи против одной кавалерии и артиллерии. Бездеятельность и нерешительность Барагэ не имеют оправданий. В то же время нет достаточных оснований винить его во всех грехах, как это сделал разгневанный император. Конечно, сдача бригады Ожеро и поспешная ретирада остатков дивизии, наверняка потерявшей немало людей отставшими, лишили французскую армию некоторого количества пополнений и нанесли ей непоправимый моральный ущерб. Однако потеря нескольких магазинов, обнажение коммуникационной линии с южной стороны и, как следствие, оставление Смоленска было вызвано не одной только неудачей Барагэ, а целым рядом причин. Поражение у Ляхова было для французов неудачей тактического масштаба, но к тому времени они уже почти проиграли кампанию в масштабе стратегическом.
Фрагмент письма французских военнопленных Калужскому губернатору
Эпилог
Долго ещё Наполеон помнил о позорной капитуляции у Ляхово и продолжал сердиться на Барагэ д’Илльера. Возвратясь в Париж, он поинтересовался 3 января 1813 г., получил ли военный министр указ от 13 ноября прошлого года об отдании под суд этого генерала. До суда, однако, дело не дошло, так как 6 января Барагэ умер в Берлине. Он знал, что его осуждали, и, как писал Гурго, для такого щепетильного в вопросах чести генерала и доброго француза, как Барагэ д’Илльер, перспектива быть преданным суду могла иметь гибельное влияние на его уже очень расстроенное здоровье. Свидетельство о его смерти гласило: «воспалительная и нервная лихорадка». 7 января маршал Ожеро написал Бертье о смерти генерала и о том, что его похоронили в католической церкви Берлина, причём, была организована почётная похоронная процессия, соответствовавшая его званию. 16 января Бертье официально известил императора о смерти генерал-полковника драгун и рекомендовал на эту должность Латур-Мобура. Наполеон по-прежнему был зол на Барагэ. Он не согласился с формулировкой причины его смерти, предложенной военным министром: «умер вследствие тягот последней кампании», и только «в виде исключения» (таково было выражение указа) признал 2 августа 1813 г. пожизненную пенсию в 3000 франков для вдовы генерала Барагэ д’Илльера.{78}
Не забыл император и о другом виновнике поражения. 3 февраля 1813 г. он написал военному министру: «Я получил рапорт генерала Ожеро. Этот генерал поступил очень дурно. Следует отстранить его от должности, а решение по этому делу отложить до того времени, когда можно будет его выслушать». От должности генерал был отстранён, но выслушать его императору так и не довелось, поскольку тот возвратился из русского плена лишь 15 августа 1814 г.{79}
Генерал Ожеро, командир 1-й маршевой полубригады второй майор А.С.В. д’Эстют де Траси и другие офицеры были отвезены в Калугу. Там «майор Виктор Траси и комисар главной квартиры графа Бараге-Дильера Карл Арно» написали письма гражданскому губернатору Каверину, в которых, по словам последнего, объяснили: «1-й что на содержание его получает он только один рубль в сутки, как в тоже время подполковники получают полтора рубля; звание же майора в французских армиях превышает чин подполковника; 2-й что он… получал одинаковое содержание с офицерами нижних чинов, во Франции же имел равное содержание с подполковниками». Губернатор, найдя подтверждение этому обстоятельству у пленных генералов, рекомендовал «означенным пленным Траси и Арно производить выдачу денег по тому же назначению, какое следует подполковникам», и сообщил об этом в Петербург.{80} Затем пленные были отправлены в Тамбов. Здесь в списке пленных от 23 сентября 1813 г. упоминаются Ожеро из division de reserve, Шарль Д’Арно (Charle d’Amaud — commis. de guerre), адъютанты Ожеро капитаны Годар (Godart) и Ж. Адари (Hadaris).{81}
79
Chuguet. ORDRES. II. 509. Хотя Наполеон считал Ожеро «весьма посредственным», однако нужда в генералах заставила назначить его 9 июля 1815 г. командиром бригады в обсервационный корпус Вара к маршалу Брюну. В отставку Ожеро вышел генерал-лейтенантом в 1824 г. и умер в 1836 г. Отзывы современников о нём противоречивы: один говорил, что он «
80
Ассонов В. И. в тылу армии. Калуга. 1912. Сб. док. С. 44–45; ГАКО. Ф. 86. On. 1. Д. 421. Л. 10.
81
ГАКО. Ф. 86. On. 1. Д. 421. Л. 10; ТАМБОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. 7, 106, 120. Другой пленник, граф П. Л. де Боволье встретил отряд Ожеро в Рязани (PC. 1893. № 1. С. 26).