Бармен принес три кружки пива и поставил их перед посетителями, с любопытством поглядывая на Хэнка. Затем он вытер руки о передник и снова вернулся за стойку.
— А лично вы были знакомы с кем-нибудь из ребят? — спросил Хэнк. — Я имею в виду тех, что убили Морреса?
— Я знаю Рейрдона и Апосто, — сказал Фрэнки. — И очень надеюсь, что уж теперь-то этот ублюдок Рейрдон получит по полной программе.
— Почему ты так говоришь?
— Ну, потому что Апосто, он типа того… шизанутый. Ну, типа, если ему сказать, чтобы он, к примеру, утопил в реке свою мамашу, то этот дебил так и сделает. Он вроде как малость того… недоделанный. Или как это еще называется? Слабоумный? Да? — Он выразительно покрутил пальцем у виска. — Это совершенно точно, потому что мой младший брат учится с ним в одном классе, так что уж он-то знает.
— А где он учится?
— В авиационно-промышленном училище, что на Манхэттене. Знаете такое? Вот туда и ходит мой брат.
— И еще твой брат учится в одном классе с Апосто, и от него ты знаешь, что Апосто слабоумный, так?
— Ага. Но вот Рейрдон не такой. Уж этот сообразительный сукин сын. Сам себя он называет Амбалом. Амбал… Ну ничего, этот ублюдок у меня еще получит.
— Почему ты его так не любишь?
— Потому что терпеть не могу вонючих лохов, которые пытаются строить из себя крутых, вот почему. А этот козел — полнейшее ничтожество, — сказал Фрэнки. — И ровным счетом ничего из себя не представляет. Но зато ему ужасно хочется прославиться. Он вбил себе в голову, что мужики из настоящей, взрослой, банды наблюдают за каждым его шагом. И если сегодня он прославится в уличном клубе, то уже завтра ему доверят по-настоящему контролировать весь район. А уж сколько раз ему башку проламывали! Но только все эти разборки — дерьмо. Черт, уж можешь мне поверить, я-то знаю. Ему нужна была репутация, и он ее получил. Так что теперь может со спокойной душой отправляться на электрический стул. И знаешь еще что?
— Что?
— В тот вечер, когда был убит Ральфи, у нас была назначена разборка. И Громовержцы об этом знали. Гагрантюа встречался с одним из их основных, с тем козлом, что называет себя Диабло — каков нахал, а? Ведь это испанское слово! Значит, все было решено. Стрелку забили на Сто двадцать пятой улице. В десять часов. Громовержцы знали об этом. А значит, и Рейрдон тоже. Он взял себе за правило быть в курсе всего, что творится в этой шайке. И что же происходит потом? Дождавшись вечера, он отлавливает этого дебила Апосто и парня по фамилии Дипаче, о котором я прежде и слыхом не слыхивал, и устраивает набег на нашу территорию. Ну как, врубаешься?
— Он что, хотел отличиться?
— Конечно, а то как же! Ему же нужна репутация крутого. И естественно, он не ожидал, что легавые их сцапают. Никто заранее не рассчитывает на то, что именно его прихватят за задницу. Он-то думал, что объявится здесь, наведет шухер, а потом вернется к своим, и они объявят его вожаком или еще кем-нибудь в этом роде. Готов поспорить на стольник, что именно так все и было. Это Рейрдон подбил тех двоих лохов на то, чтобы припереться сюда. Слушай, а пиво-то ты даже и не попробовал.
Хэнк взял свою кружку и отпил глоток.
— Ну как, здорово, да?
— Да, очень хорошее пиво, — похвалил Хэнк. — Ты говоришь так, как будто ты близко знаком с этим Рейрдоном.
— Так близко, что однажды я ему даже башку проломил. Наверняка шрам у него остался до сих пор, — похвастался Фрэнки.
— И как это случилось?
— Обыкновенно, на разборке. Я ему вмазал, он упал, и тогда я огрел его ногой по башке. А на ногах у меня были тяжелые солдатские ботинки, потому что ни в чем другом нормальный человек на разборку не пойдет. Так что башку я ему пробил, это точно.
— Но зачем ты ударил его по голове?
— Потому что он упал, и я не хотел, чтобы он поднялся снова.
— Ты так пинаешь любого, кто падает?
— Да.
— Но почему?
— Потому что знаю, что если бы на земле оказался я, то он меня отделал бы точно таким же образом. Слушайте, мистер, а, вас когда-нибудь били ногами?
— Нет.
— К вашему сведению, удовольствие это ниже среднего. Особенно для тех, кому не нравится, когда об него вытирают ноги. Мне лично не нравится. А потому я стараюсь проделать это первым. Если уж он упал, то так и останется на земле и не сможет замочить меня. Рейрдон однажды засветил мне со всего маху бейсбольной битой, круто да? Чуть ногу мне не сломал, ублюдок. Так что, приятель, у меня с ним свои счеты. И если ты не отправишь эту паскуду на электрический стул, то когда-нибудь я сам его замочу.
— И угодишь за решетку? — спросил Хэнк.
— Со мной этого не случится. Но даже если меня и арестуют, то это будет не так уж и плохо. По крайней мере, тогда можно было бы покончить со всем этим мордобоем. Наверное, это единственный способ — попасть за решетку. Или пойти в армию. Потому что разборки — это дерьмо.
— Тогда зачем же вы на них ходите?
— Но жить-то нам надо, правда? Нужно уметь отстаивать свои права.
— Какие права?
— На землю, приятель, на свою территорию. Иначе они все время будут соваться сюда — как тогда, когда они убили Ральфи. А наша задача — остановить их. Нельзя допустить, чтобы какие-то самозванцы вытирали об тебя ноги.
— Но, похоже, они, со своей стороны, считают самозванцами вас, — заметил Хэнк.
— Ну да, а то как же, — усмехнулся Фрэнки. — Мы же, наоборот, стараемся уладить все по-хорошему, а потом сами же за это и расплачиваемся. Потому что придурки типа Рейрдона тебе тут даже высморкаться спокойно не дадут. Он тут и есть главный нарушитель спокойствия, этот ублюдок. Он всегда был таким. С тех самых пор, как присоединился к Громовержцам. Гаргантюа, помнишь, тот раз в бассейне?
— А то! Они тогда чуть не утопили Альфи.
— Когда это было?
— Прошлым летом, — сказал Гаргантюа. — На Первой авеню есть бассейн. Бассейн Джефферсона. Он работает летом и открыт для всех. Это недалеко от школы, только школа находится на Плезент-авеню, а бассейн — на Первой, ближе к Сто тринадцатой улице. Вот мы иногда и ходили туда купаться. Ведь летом-то здесь очень жарко.