— Не знаю.
— Тогда чей этот ножик? С черной рукояткой и серебряной кнопкой? У вашего ножа была черная рукоятка?
— Нет, я так не думаю.
— Значит, это не ваш нож. Верно?
— Да, наверное.
— Если у вас не было ножа с черной рукояткой, то он не может считаться вашим, не так ли?
— Думаю, это да.
— Да или нет? Это ваш нож или нет?
— Ну ладно, нет. Это не мой нож.
Хэнк вздохнул:
— Благодарю вас. А как насчет другого ножа — вот этого, с перламутровой рукояткой? Это ваш нож?
— Нет.
— Значит, первые два ножа не ваши, верно?
— Да, верно.
— Выходит, вам принадлежит самый последний, третий нож, правильно?
— Я не уверен.
— Что ж, давайте взглянем на нож. Приглядитесь к нему получше, а затем скажите мне, этот ли нож был у вас в руках вечером десятого июля.
— Протест!
— Принимается.
— Просто скажите мне, Дэнни, ваш это нож или нет. Когда я приезжал к вам в тюрьму на Уэлфэр-Айленд, вы сказали мне, что ударили Морреса ножом четыре раза. Но как в таком случае…
— Протест!
— Протест принимается.
— Так вы говорили или не говорили мне о том, что четыре раза ударили Морреса ножом?
— Я… я не помню, что я вам тогда говорил. Это было довольно давно.
— Да или нет ?
— Я… я… думаю, я вам это сказал.
— Что вы ударили Морреса?
— Протестую!
— Протест отклоняется.
— Это была самозащита, — пробормотал Дэнни.
— Но вы ударили его ножом, не так ли?
— Я протестую! Ваша честь…
— Протест отклоняется.
— Да, — выдохнул Дэнни. — Это была самозащита.
— Вот этим самым ножом?
— Протестую!
— Ваша честь, я не могу нормально допросить свидетеля, если в отношении каждого сказанного мною слова защита будет заявлять протест, — зло заметил Хэнк. — Лично я в своей линии ведения допроса не нахожу ничего предосудительного. Так что, может быть, адвокат защиты все-таки заткнется и позволит мне…
— Вы задаете свидетелю наводящие вопросы! — выкрикнул Рэндолф со своего места.
— Черт возьми, но вы же сами не стали возражать против того, чтобы он давал показания, не так ли?
— К порядку! К порядку! — строго приказал Сэмелсон. — И впредь попрошу вас воздержаться от подобных перебранок в зале суда! Суд считает линию проведения допроса вполне приемлемой. Вынужден предупредить защитника о недопустимости выпадов в адрес окружного прокурора. Свидетель, отвечайте на последний вопрос.
— А какой… какой был последний вопрос? — спросил Дэнни. От волнения его прошиб холодный пот, и он вытер его рукавом со лба и верхней губы.
— Пожалуйста, зачитайте последний вопрос.
— «Вот этим самым ножом?»
— А что, если это мой нож?
— Отвечайте на вопрос!
— Да. Да, вот этим самым ножом.
— Благодарю вас. А теперь расскажите, что произошло вечером десятого июля.
— Я уже рассказывал вам.
— А теперь расскажите суду.
— Тем вечером мы пошли прогуляться, — заученно завел Дэнни, словно рассказывая стихотворение наизусть. — На нас напал Моррес. В руке у него был нож. Поэтому мы были вынуждены обороняться.
— А кому принадлежала идея насчет того, чтобы отправиться на прогулку?
— Нам всем. Всем троим.
— Но кто первым сказал: «Пойдем прогуляемся»?
— Не помню.
— Это предложили вы?
— Нет.
— Апосто?
— Нет.
— Значит, это должен быть Рейрдон?
— Наверное. Я не знаю. Может быть, это была идея Амбала, возможно, это он предложил пойти погулять.
— Он что, сказал, что ему хочется прогуляться?
— Я не помню.
— Или, может быть, он сказал, что ему хочется наведаться на вражескую территорию, чтобы устроить там небольшую заварушку?
— Протестую!
— Ведь это ему принадлежала идея отправиться в Испанский Гарлем и устроить там небольшую заварушку, не так ли?
— Протестую!
— Ваша честь, вы только что предупредили…
— А теперь я должен предупредить вас, мистер Белл, чтобы вы не задавали свидетелю наводящих вопросов. Протест принимается. Опустите оба те вопроса.
— Когда Амбал Рейрдон впервые завел речь о прогулке, — сказал Хэнк, — он говорил вам о том, что вы отправитесь гулять в Испанский Гарлем?
— Я не помню. Кажется, он просто сказал: «Пойдем прогуляемся» или что-то в этом роде.
— И не уточнил, куда именно?
— Кажется, нет.
— Может быть, он сказал: «Давайте прогуляемся до Парк-авеню»?
— Может быть.
— А может, он сказал: «Давайте прогуляемся по Испанскому Гарлему»?
— Может быть.
— Ладно, после того, как вы оказались в Испанском Гарлеме, что вы стали делать?
— Мы пошли по улице… — Дэнни обернулся к Сэмелсону. — А мне обязательно отвечать на этот вопрос?
— Вопрос задан вполне корректно. Попрошу вас ответить на него.
— Мы просто шли по улице.
— Кто из вас первым заметил Морреса?
— Я… я не знаю.
— Амбал?
— Да… кажется, он. Я не знаю. Да и какая разница? Мы все били его ножами!
По залу суда пронесся приглушенный ропот. Хэнк наклонился ближе к Дэнни, и ропот внезапно смолк.
— А почему вы стали бить его ножами, Дэнни?
— Он напал на нас. У него в руке был нож.
— Дэнни, он держал в руках губную гармошку!
— Что?
— А разве нет? Разве это была не губная гармошка? Ведь у него не было никакого ножа, не так ли?
— Я… я не знаю. С виду это было похоже на нож.
— Значит, вы знали, что это была всего лишь губная гармошка?
— Нет, нет, я просто говорю, что оно выглядело, как…
— Что «оно»?
— Эта, как ее, губная гармошка. Вы же сами только что сказали, что это была именно она, разве нет?
— Да, но когда именно ты понял, что это была всего лишь губная гармошка?
— Только что. Я не знал, пока вы…
— Ты знал, что в руке он держал губную гармошку, еще когда вонзал в него нож, не так ли?
— Нет-нет. Я думал, что это был нож.
— И кто же ударил первым?
— А-А-Амбал.
В зале суда воцарилась мертвая тишина. Для Дэнни же и Хэнка никакого зала больше не существовало. Они глядели друг на друга, и по их лицам струился пот, и каждый напряженно подался вперед, словно безуспешно пытаясь установить контакт.