— Благодарю. Я начну завтра, — с готовностью пообещала девушка.
— Договорились. Буду вас ждать.
Тарас Адамович слегка кивнул ей на прощание. Уже собираясь уходить, она улыбнулась, привычным движением переместила ридикюль на cгиб локтя, чуть наклонила и снова подняла голову в шляпке.
— Мира! — послышалось вдруг совсем рядом.
Светлая блузка, строгая юбка. Незнакомая девушка крепко сжимала в руках книгу. Вся ее осанка была как-то слишком напряжена, что создавало странный контраст с меланхолично-расслабленной позой Миры. Томашевич удивленно взглянула на девушку. Тарас Адамович вежливо улыбнулся. Он не начинал диалог, ожидал объяснений. В конце концов, эта незнакомка сама вмешалась в их разговор, следовательно, и прерывать неудобные паузы — тоже ей.
— Прошу прощения, — спокойно и с вызовом сказала она, ни к кому не обращаясь, и повторила: — Мира! Профессор Лобода просил передать, что он ожидает тебя в библиотеке.
— Да, спасибо, я уже иду… До встречи, Тарас Адамович, — молвила Мира и ушла.
— До встречи, — ответил он.
Незнакомка, кажется, уходить не собиралась. Тарас Адамович поднял чемоданчик, положил в него записную книжку, оглянулся на девушку, все еще стоявшую рядом. Мира Томашевич уже скрылась за дверью здания с Минервой.
— Вы из полиции? — не слишком вежливо спросила незнакомка.
— Нет, — без лишних объяснений ответил он.
— Вы похожи на следователя.
— Возможно.
— Разыскиваете ее сестру?
Он внимательно посмотрел на курсистку. Ведь она — тоже курсистка? Иначе зачем ей говорить о лекциях? Широкое лицо. Слишком высокий лоб, маленькие глаза. Не очень приятные черты. Или же просто показались такими, когда девушка вмешалась в чужой разговор?
— Вы что-то знаете об исчезновении ее сестры? — спокойно спросил Тарас Адамович.
— Нет. Знаю одно — если ее сестру не найдут до октября, вряд ли Томашевич сможет заплатить за учебу.
Он надел шляпу.
— Меня это не касается.
— Отчего же? Тогда она не сможет заплатить и вам. В этом городе, кажется, зарабатывают только балерины, — последнюю фразу она произнесла насмешливо.
— Вы отлично проинформированы, — вежливо ответил на ее замечание Тарас Адамович.
— Благодарю, — холодно молвила курсистка, — но после того, как Томашевич обратилась в полицию, здесь все знают о том, что ее сестра исчезла.
— Вы это не одобряете? — поинтересовался он.
— Курсы нынче работают только благодаря сверхусилиям профессоров и курсисток. Скандальные истории нам ни к чему.
— Сверхусилиям? — удивленно переспросил бывший следователь, хотя и не был уверен, что хочет услышать объяснение.
Девушка ответила:
— В городе далеко не все с пониманием относятся к желанию женщин получать образование. Тем более — юридическое. Думаю, Мира умело воспользовалась талантом сестры. Кто знает, может, той это просто поднадоело.
— Кто знает, — чуть кивнул следователь Галушко. В последний раз посмотрел на здание со скульптурой Минервы и зашагал к остановке, где уже вскоре должен был приветливо звякнуть трамвай номер 13.
IV
Сицилианская защита
В этот раз чистить лук он решил сам. Без лишней суеты и спешки. Осторожно снимал шелуху цвета молодого янтаря, складывал в корзину. Соседка просила не выбрасывать — собиралась красить лен. Резкий запах расползался по двору, раздражал глаза. Почувствовал жжение.
Однако не обращал внимания на неудобства, ведь и чистить лук, и потом окунать его в большую миску с водой было для Тараса Адамовича в радость. Нынче надо все сделать аккуратно и не спеша, потому что с первого раза луковый конфитюр не поддался. То ли мысли его были не о варенье, то ли его маленькие помощники слишком суетились. Кто его знает.
Поэтому, тщательно вымыв руки, он заслуженно вознаградил себя приготовлением любимого напитка.
Смолол кофе, насыпал в джезву, поставил в песок. Подумал, что первую чашечку выпьет сейчас, а вторую — когда конфитюр уже будет готов. Мосье Лефевр, приславший ему рецепт, заметил, что ему больше всего нравится конфитюр с сыром бри на поджаренном хлебце.
Кстати, его партнер неплохо разыгрывал сицилианскую защиту и уже построил из своих черных пешек дракона. Необходимо как можно быстрее открыть вертикаль для ладьи. Он как раз собирался это сделать, а также отписать французу, каким на вкус получился конфитюр. Конечно, отсылать письмо придется сначала в Швецию. И уже оттуда легкая рука господина Лиама Нильсона, неизменного участника их шахматной триады с самого начала войны, направит послание Тараса Адамовича Галушко во Францию. И мосье Лефевру теперь придется отправлять корреспонденцию в таком же порядке. На это он не устает сетовать, каждый раз посвящая данной ситуации несколько строк в очередном своем письме к киевскому приятелю.