Нужно посетить Интимный театр, осмотреть интерьер, найти танцовщицу, которую Мира видела в день исчезновения сестры. Стоило бы отыскать Сергея Назимова в ресторане или на службе, расспросить у него об отношениях с Верой Томашевич. Нелишним будет вернуться в сыскную часть и выяснить, не всплывала ли фамилия Досковского случайно в отчетах следователей в последнее время. Нужно встретиться с женой балетмейстера Брониславой Нижинской и расспросить у нее о конфликтах Веры с другими балеринами.
Пройтись бы в «Семадени», прогуляться в Шато де Флер. А может, поговорить с курсистками, подругами Миры? Не потому ли Веру Томашевич никто не может найти уже почти десять дней, что она сама не хочет быть найденной? Слишком много вопросов. Чтобы получить ответы, придется расплачиваться самым дорогим — временем.
Тарас Адамович вздохнул и принялся чистить джезву. Обмыл ее под холодной водой, вытер чистым льняным полотенцем, которое держал на кухне исключительно ради нее. Капризная посудина. Отмерил три ложки кофе, залил водой, поставил в песок. Сел на стул и погрузился в мысли. Очнулся, только когда пар над темной кофейной поверхностью дал знать, что напиток пора помешать. Дал ему еще немного времени — раскрыть аромат, потом вынес джезву на веранду, уже частично залитую солнцем.
Укрылся с непрочитанными письмами в тени, отпил глоток. Кофе в блестящей джезве всегда другой — наполненный благодарностью, более ароматный. Он не нуждается ни в сахаре, ни в сливках, прекрасен своей чернотой. Отставил чашечку и прикрыл глаза, ожидая, что вскоре калитка скрипнет, извещая о приходе Костя — разносчика газет.
А вот и он, улыбающийся маленький курьер, с газетой в руке направляется к веранде. Тарас Адамович ловким движением руки вложил в ладонь паренька гривенник.
— Доброе утро, Тарас Адамович! — поздоровался тот.
— Доброе, доброе, — с теплотой в голосе ответил хозяин дома. — Кофе?
— Если позволите, — неожиданно согласился Кость. Тарас Адамович улыбнулся. Как правило, нельзя было предугадать, когда именно его утренний гость составит ему компанию.
Однако для таких особых случаев хозяин всегда держал под рукой какие-то вкусности. Сегодня — яблочный пирог. Пригласил парнишку к столу на веранде, на мгновение исчез в доме, вынес угощение. Кофе Кость пил степенно, оценивая вкус.
— Вы почистили джезву, — констатировал он. И непонятно было — заметил он ее блестящую поверхность или сделал вывод из вкуса напитка.
— Как дела в издательстве? — спросил Тарас Адамович.
— Как обычно — бедлам, — пожал плечами парнишка, — Румыния теперь тоже воюет, — продолжил он тоном знатока, ведущего светскую беседу.
— Да, — вздохнул Тарас Адамович.
С началом вступления Румынии в войну обрывалась его переписка с герром Дитмаром Бое, который отсылал письма из воюющей Германии в Румынию, а уже оттуда господин Дан Тодореску, врач, пересылал их в Киев. Румын тоже был шахматным партнером Тараса Адамовича, однако эта игра заинтересовала его недавно, поэтому их партии больше напоминали уроки мастерства, которые опытный преподаватель дает неофиту. Зато переписка с герром Бое была соперничеством: холодным и взвешенным, преисполненным иронии и глубокого уважения игроков друг к другу. Если с мосье Лефевром можно было играть с жаром, рисковать, то игра с герром Бое требовала внимания и терпеливости. Теперь партию с немцем придется отложить. Как знать на сколько лет. Тарас Адамович потер подбородок. Жаль.
Парнишка с удовольствием угощался. Ел быстро, жадно откусывая — давняя привычка не от хорошей жизни. Поймал взгляд Тараса Адамовича, отложил пирог, вежливо спросил:
— Как продвигается ваше дело?
— Пока неизвестно. Многовато вопросов.
— Тетя говорит, больше вопрошаешь — чаще вздыхаешь. Но я не уверен, что именно она имеет в виду, тетушка немного… — он красноречиво посмотрел на Тараса Адамовича. Бывший следователь молча пододвинул к нему тарелку с пирогом. Кость добавил:
— Господин редактор сегодня встретил меня в коридоре, засыпал вопросами. Чего, мол, слоняюсь, путаюсь под ногами? Не думаю, что он ждал от меня ответов. А вам они нужны?
— Нужны.