Между тем соседи завидуют нам лютой завистью. Ещё бы! У них кто-нибудь в Африку на два года уедет по контракту советы реакционному режиму давать, так они все два года важные ходят, будто сами эти советы дают. У них если какой-нибудь родственник — седьмая вода на киселе — в столице референтом служит, так к ним на бритой козе не подъедешь.
Зато у нас друзья — по всей Вселенной. И подушки ангельским пухом набиты. И правоверные верблюжонка подарили, он у нас теперь заместо бультерьера живёт, кусать никого не кусает, но большой стал и до соседа напротив запросто доплёвывает…
И вот день никого, два никого — уже скучновато как-то. Но тут слух пронёсся — в лесу грузди пошли. Не было, не было и пошли. А гриб, это такой предмет, что сегодня навалом, а назавтра уже пропал весь, зачервивел. Так что подтверждения слуха ждать нельзя — надо самим его либо подтвердить, либо опровергнуть. Вот мы с утречка и — на мотоцикл да по заповедным нашим местам.
Хотя сами-то мы грузди — не очень. Редко так, в охотку. Потому как это ж не еда — закуска. А мы спиртное — ни-ни. В силу ряда причин. Зато если кто спиртное — может, тому солёный груздь — первейшее дело. Он, уж прости Господи, что иудею, что эллину. Вот и заготавливаем для гостей. Знаем, что успех гарантирован. Это ж не стишки самодельные. Гости закусывают да нахваливают, а нам-то какая радость!…
И вот едем мы по лесной, разбитой донельзя дороге, поглядываем уже, где б нам спешиться. А вдруг навстречу толпа мужиков оборванных, заросших, грязных — ни дать, ни взять, шайка дезертиров ещё с Отечественной войны! Я от страха — по газам и вперёд, ведь поймают — порвут на портянки, но и они — врассыпную. Тогда останавливаемся. Останавливаются и они, не все, но которые посмелей.
— Эй! Вы кто?
— А вы кто?
— Да мы — по грибы.
— А мы на Москву идём, — говорит один с акцентом, притом явно не кавказским и не среднеазиатским, — нас ваш местный провести взялся, да завёл в эти дебри и смылся. Вот и блудим. Давно уж.
— А местного-то как звали? — начинаю смутно догадываться, хотя догадка явно бредовая.
— Ванькой, как больше-то.
Ну, это вы зря. Я же — не Ванька. Я, прошу любить и жаловать, — Африкан. А Ванька-то, небось, Сусанин был?
— Точно! Ты его знаешь?
— Понаслышке только. Однако долгонько вы, ребята, гуляете уже, долгонько. И далеконько от маршрута отклонились. Между тем у нас ведь с Речью Посполитой давно мир. И даже дружба. Пока.
— Что ты говоришь!
— Точно…
— Так что, — подаёт голос из коляски жена, — давайте-ка вы сперва к нам, помоетесь в баньке, одежонку вам кое-какую подберём, и тогда уж — на Москву. Точно уже спешить некуда. Только сначала помогите нам груздочков ведра два собрать. Все вместе-то мы — мигом…
Вот неугомонная баба!…
Двое с половиной суток поляки у нас прожили. Все шестеро. Потому что спешить, действительно, некуда уже. Или — пока. В баньке попарились, в моё приоделись. У меня его — век не сносить. Одних спецовок, выданных на разных работах и ни разу ненадёванных, — целая полка в шифоньере. Не «Версаче», конечно, но доброе всё.
Отдохнули, подхарчились. А я их за это время в курс дела ввёл. Ну, насколько мои скромные познания в истории позволяли. Фильм «Четыре танкиста и собака» пересказал во всех подробностях — сколько раз ведь показывали. Про Тухачевского, правда, — не стал. Зато про Ярузельского и «Солидарность» решил не утаивать.
Слушали меня с большим интересом. Радовались, печалились. Иногда производили обмен мнениями промеж себя и на своём языке. Видать, хотели от меня кое-что утаить. Между тем ничего для меня и для Родины моей такого уж обидного сказано не было. Как и — непонятного. Хоть я польским, вообще-то, владею в пределах: «Ще не сгинела!», «Матка Боска» да «Пся крев»…
А через двое с половиной суток посадили мы с женой несчастных скитальцев в автобус и объяснили — как дальше. На прощанье расчувствовались все, договорились дружить народами. Всем козлам назло. Если получится…
Ну, думали, отдохнём-таки. Прибрались, полы помыли, рваньё, полное паразитов, я в огороде сжёг. Но день ли, два ли проходит. Снова — здорово!
Вечером динамик включаю и слышу:
— Планета Альфа-Омега вызывает на связь Африкана.
— У аппарата! — рапортую согласно уставу.
— Будем у вас тридцать второго реомюра по пути к «чёрной дыре» G-4. Просим принять на дозаправку и кратковременный отдых.
— Давайте, куда вас денешь, — отвечаю не вполне по уставу.
— Милости просим, гостям всегда рады! — встревает, как всегда, моя.
Теперь космических бомжей ждём. Урожай в огороде пришлось раньше времени убрать, огород забетонировать. Жена, само собой, целыми днями кого-то жарит-парит-маринует-засахаривает. Короче, зафигачивает да захреначивает.