— Да!
— Это ведь не нуждается в доказательстве? — сказал Доуссон-Хилл. — Все ученые единодушно сходятся на том, что увеличен прокол от кнопки? Так ведь?
— Полагаю, что так.
— Другими словами, эта фотография была увеличена для того, чтобы ее можно было принять за нечто совершенно иное?
— Полагаю, что так.
— А как насчет других ваших отпечатков?
— Каких других отпечатков?..
— Вы понимаете, что я имею в виду, доктор Говард. Отпечатков, наклеенных в других экземплярах вашей диссертации.
— Думаю, что я переснял их с этой.
— Думаете?
— Должно быть, я так сделал.
— А вот эта — поддельная — была отпечатана с негатива, сделанного не вами? Где он — вы не знаете?
— Конечно, не знаю.
Впервые изъясняясь толково, Говард рассказал, что вся суть его утренних показаний сводилась именно к тому, что знать этого он не мог. Он не видел негатива. Отпечаток и измерения были, очевидно, сделаны Пелэретом, который затем положил их вместе со всеми остальными позитивами.
Тут вмешался Найтингэйл:
— Я уже спрашивал вас об этом раньше, но у меня до сих пор как-то не укладывается в голове. Вы хотите сказать, что воспользовались этой фотографией наряду с другими экспериментальными данными, не видев негатива?
— Я это уже не раз повторял.
— И все-таки мне кажется это крайне странным. Извините меня, но я не могу себе представить, чтобы кто-то мог вести таким образом исследовательскую работу.
— Я не думал, что с этим отпечатком и измерениями что-нибудь может быть не в порядке.
— Иными словами, — вмешался я, — вы взяли их, полагаясь на авторитет Пелэрета?
Говард кивнул.
Найтингэйл бесцеремонно, не скрывая своих чувств, покачал головой.
— Оставим это на минуту, если вы не возражаете, — сказал Доуссон-Хилл. — Я, безусловно, в этом деле профан, но, по-моему, именно эта фотография, — до того как выяснилось, что она подложна, — рассматривалась как наиболее интересный момент вашей диссертации?
— Я не сказал бы этого, — ответил Говард (ну почему этот дурак не признает правды и не скажет об этом прямо, думал я). — Я сказал бы, что это один из интересных моментов.
— Прекрасно! Давайте говорить начистоту: считаете ли вы, мистер Говард, что вас избрали бы в члены совета колледжа, если бы в вашей диссертации отсутствовала эта фотография и выводы, которые она якобы подкрепила?
— Этого уж я не знаю.
— Вы не согласны, что ваша диссертация не имела бы ни малейшего шанса на успех?
Говард помедлил. (Почему он не скажет «да»? — думал я.)
— Я бы не сказал этого.
Снова вмешался Найтингэйл:
— Ведь по существу вопроса в первой половине диссертации сказано очень мало?
— Там есть эти опыты… — Говард схватил диссертацию и уставился на какие-то диаграммы.
— Не думаю, чтобы с точки зрения совета колледжа это был особенно оригинальный труд, — сказал Найтингэйл.
— Он может оказаться полезным, — ответил Говард.
— Во всяком случае, вы не станете отрицать, что без этой, в некотором роде посланной вам свыше, фотографии ваши шансы вряд ли можно было назвать блестящими? — спросил Доуссон-Хилл.
На это Говард вообще ничего не ответил.
Доуссон-Хилл сделал удивленное лицо, потом насмешливое; затем он ринулся во вторую атаку.
— Не будете ли вы любезны ответить нам на вопрос несколько иного характера, — сказал он. — Этот инцидент в какой-то степени, если я могу так выразиться, испортил вашу карьеру?
— А вы как думаете? — ответил Говард.
— То есть, грубо говоря, это означает, что вам пришлось распрощаться с карьерой ученого-исследователя и начинать все сначала? Или тут я хватил через край?
— Нет, так оно и есть.
— И вы, конечно, поняли это сразу, как только суд в первый раз исключил вас из членов совета?
— Конечно, понял.
— Это было почти восемнадцать месяцев тому назад — семнадцать, если говорить совершенно точно?
— У вас же есть точные данные, — в голосе Говарда звучало бешенство.
— Насколько я знаю, за этот срок — срок весьма значительный — вы ни разу не обращались в суд?
Это был вопрос, ответа на который требовал Найтингэйл на рождественском обеде у ректора. Я нисколько не сомневался, что именно Найтингэйл и надоумил Доуссон-Хилла задать его.
— Нет!
— Вы не советовались по этому поводу со своими поверенными?
— Нет, насколько я припоминаю.
— Но вы же должны помнить, советовались или нет?
— Нет.
— У вас никогда не было в мыслях возбудить дело о незаконном увольнении?