После кризиса 1929 года и установления абсолютного сталинского контроля над советским правительственным аппаратом, службы безопасности усилили свое проникновение в администрацию Коминтерна, начавшееся в апреле 1925 года, и было бы вполне логичным, если бы именно организация Пятницкого стала их первой мишенью. Независимо от мотивов, переход Зорге в разведку Красной Армии вполне мог быть инициирован самим Пятницким или произошел благодаря его связям и с его помощью.
Краткое описание Зорге его деятельности в период между 1925 и 1929 годами было, пусть неохотно, но передано японскими властями германскому посольству в Токио вскоре после завершения первых этапов следствия по делу Зорге. 2 января 1942 года эта информация была передана по телеграфу послом Оттом в Берлин вместе с комментариями полковника Мейзингера, гестаповского атташе и полицейского специалиста по коммунистическим делам. Во время ареста Зорге и Клаузена Мейзингер находился в поездке по Китаю. Отт срочно вызвал его в Токио, чтобы он занялся расследованием этого дела, и Мейзингер предпринял безуспешную попытку добиться немедленного освобождения арестованных, но потерпел в этом неудачу, как и в попытках встретиться с самим Зорге в тюрьме.
Анализ показаний обоих арестованных, неохотно переданных японскими властями немецкому посольству, вызвал профессиональный скептицизм у полицейского специалиста. Мейзингер считал, что документы были подделаны и что в любом случае они были не закончены и не подписаны. Он составил список из сорока вопросов, которые были переданы японскому министру иностранных дел. Ответа не последовало.
По мнению Мейзингера в показаниях Зорге содержались «некоторые неточности и противоречия», и Мейзингер особо подчеркнул, что в них нет каких-либо конкретных подробностей, особенно, где дело касается дат, имен, местоположений, способов связи и вознаграждения. Показания частично представляли собой частично набросок, а частично — неверное изложение фактических и организационных вопросов. Он считал сомнительным, что автор этих показаний на самом деле был знаком с разведывательной службой Коминтерна.
Германские службы безопасности в Берлине попросили проверить эти утверждения. В конце января они доложили, что в отношении московских лет, «ничего не известно о том, работал ли Зорге в Информационном отделе Коминтерна с 1925 по 1929 под псевдонимом «Зонтер». Так же, как неизвестно, ездил ли он по заданию Коминтерна в Скандинавию в 1927 году и присутствовал ли на Конгрессе Интернационала в Москве». Здесь следует читать «Шестой (не Второй, как указано в показаниях) Всемирный конгресс Коминтерна», проходивший в Москве с 17.7 до 1.9.28.
Согласно «проверенным источникам» — Зорге, который описан, как находившийся в непримиримой оппозиции к Сталину, работал с 1925 по 1929 год в качестве личного секретаря ведущего советского представителя коммунистической оппозиции в России… (Он) также сообщил, что выполнял некоторые функции в советской коммунистической партии, но был освобожден от них в результате спора с группой Бухарина в Коминтерне[26].
В собрании изданий Коминтерна, имевшихся в распоряжении немецкой полиции, оказалось возможным идентифицировать некоторые статьи, написанные «И. К. Зорге» и «Р. Зонтером».
«Вполне вероятно, что д-р Рихард Зорге действовал под этими двумя псевдонимами, особенно, как он сам утверждал, когда работал в Информационном отделе. Если показания Зорге содержат пробелы и не выражены на обычном языке Коминтерна, это, вероятно, из-за той манеры, в которой он писал отчет».
Таков был скудный результат запроса, сделанного в германскую полицию относительно московского периода Зорге, но он содержит одну значительную вещь, а именно: Зорге, возможно, был связан каким-то образом с Бухариным и правой оппозицией. Действительно, сам Зорге в одном случае описал себя лишь как «что-то типа личного секретаря Бухарина» и сообщал, что он, Зорге, «спорил по политическим проблемам с Троцким, Зиновьевым и Каменевым, которые решительно порвали в то время с Коминтерном». Это ловкое ложное объяснение неудач группы Троцкого, проигравшей Сталину в битве за верховную власть над советской государственной машиной, в то же время обнажает природу любых политических отношений, если таковые когда-либо существовали, между Бухариным и Зорге. Последующее внезапное упоминание об «изгнании фракции Троцкого» нисколько не проясняет собственную позицию Зорге в этих спорах. Однако уход Зорге с его поста в Коминтерне совпал со смещением Бухарина о поста председателя Исполкома Коминтерна в июле 1929 года и его окончательной опалой и изгнанием из Политбюро в ноябре того же года.
26
Эти заявления были, вероятно, составлены по сообщениям информаторов, работавших на веймарские власти среди немецкой колонии в Москве, и не Подтверждаются какими-либо другими источниками.