— Да, но какое отношение это имеет к… — доктор Мински взглянул на лежавшую перед ним бумажку, — к кляче в поле маков?
— Никакого. Но похоже, вся эта кутерьма началась с одного странного послания, отыскать источник которого нам никак не удается. В этом послании — если верить правительству Марса — говорится, что предложение Земли помочь колонистам Марса с их временными трудностями есть не что иное, как часть заговора. Идея заговора проста — восстановить подчинение Марса Земле и отнять у колонистов завоеванную с таким трудом независимость.
— Значит, мое — не единственное послание, смысл которого вам неясен? — с интересом спросил доктор Мински.
— Вы правы. Они идут десятками, а возможно, и сотнями. К счастью, послания, которые мы смогли засечь, так или иначе напоминают полученное вами — это либо обрывки разговора, либо строчки поэзии, либо просто какая-то чепуха. Но их не должно быть вообще, вот ведь в чем дело! Мы здесь, на Станции, осуществляем связь между всеми заселенными планетами солнечной системы, у нас под контролем все межпланетные сигналы. Оборудование у нас новейшее, компьютеры самые современные, наисложнейшие, почти что сами думают, честное слово, они прекрасно справляются с миллионами проходящих через спутник сигналов — и вдруг мне, единственному там человеку, приходится рыться в грудах записей сигналов, пропущенных Станцией за последние десять дней, и искать белиберду, от которой у получателя глаза лезут на лоб. — На лице Блаза появилась безрадостная усмешка, словно этот парадокс, не будь он таким обескураживающим, здорово бы позабавил молодого человека.
— А можете вы привести другие примеры этих сообщений? — спросил доктор Мински.
— Конечно. Чего-чего, а этого добра хватает, — горько ответил Блаз и принялся листать кипу бумаг — за пределами видимости камеры. — Пожалуйста! Вот это получил человек в Нью-Джерси: «Угроза и смерть, огонь и вода, все, что построено, рухнет навсегда». А вот это послано одному чилийцу — текст испанский, конечно, но у меня есть перевод: «Пустынные дороги космоса лежат далеко от дома, но скоро все переменится». Вы когда-нибудь слышали подобную чушь?
— Ну… — Доктор Мински кашлянул. — Слышал, и довольно часто. В конце концов у меня за плечами пятьдесят лет врачебной практики, и на своем веку я повидал немало разных пациентов, приходилось бороться и с горячкой, и с другими болезнями головного мозга. Но дело даже не в этом, насколько я понимаю — сообщения подобного рода вообще не должны проходить через самый современный в солнечной системе центр связи. Впрочем, мне уже ясно, по крайней мере, одно.
Блаз встрепенулся.
— Если у вас есть хоть какие-то соображения, доктор, выкладывайте! Ведь мы за эти дни совсем ошалели и сейчас просто не знаем, где искать.
— Вы сказали, что последнее сообщение было переведено. А не могло случиться…
— Простите, доктор, это мы проверяли, — перебил Блаз. — Первым делом. Переводческие банки нашего главного компьютера работают отлично. Не знаю, вы когда-нибудь пользовались механическим переводчиком?
— Как же, мне часто приходится просматривать работы по медицине, опубликованные на русском, китайском, хинди, суахили, короче, на многих языках.
— Тогда вам известно, что в этом отношении мы значительно продвинулись вперед по сравнению с временами, когда была популярна история о компьютере, которому поручили перевести выражение «ни уму ни сердцу» на китайский и обратно. Помните эту историю?
— Еще бы, я ведь старик. Если не ошибаюсь, в результате получился «бессердечный безумец»?
— Именно. Похоже, такой вот «бессердечный безумец» орудует у нас на Станции и выдает сообщения с липовым обратным адресом, а адресатов выбирает наобум. Одно из таких сообщений чуть не спровоцировало войну, я вам говорил об этом. — Блаз потянул себя за волосы, словно хотел их выдернуть. — Прошу меня извинить, доктор. Надо еще с десяток таких посланий проверить.
— Конечно, извините, что задержал вас, — сказал доктор Мински и отключил связь.
Когда экран погас, доктор просидел несколько минут в сосредоточенном раздумье. Мысли были невеселые. Неужели люди могут быть настолько глупы? Неужели из-за каких-то дурацких, неизвестно кем или чем написанных слов они способны развязать войну? Это, конечно, полнейший абсурд — война между планетой с двухмиллионным населением и Землей, где живут три миллиарда людей, и все же стороны могут причинить друг другу колоссальный, невосполнимый ущерб.