Он двинулся к Болевому Периметру, время от времени прислушиваясь к бессмысленным вибрациям, издаваемым противником.
— Обри вызывает шестнадцатый ремонтный. Слышу вас плохо. Кто говорит? Кархилл?
— Обри! Голос… настоящий голос… или я сошел с ума?..
— Обри вызывает шестнадцатый. Обри вызывает шестнадцатый. Прекратите болтовню и доложите, кто говорит. Что произошло? Удалось ли обезвредить Ворчуна?
В ответ только сдавленное хихикание.
— Обри вызывает шестнадцатый. Прекратите это! Слушайте, Сойер, я узнал вас. Возьмите себя в руки, старина. Что произошло?
— Погибли… все погибли, кроме меня.
— Прекратите этот дурацкий смех!
Долгая пауза, потом еле разборчиво:
— О'кей, попытаюсь. Это в самом деле вы, Обри?
— Это не галлюцинация, Сойер. Мы пересекли «Красную» зону на мобильном КП. Доложите обстановку. Мы несколько дней безрезультатно пытаемся с вами связаться.
— Ворчун на десять миль пропустил нас в зону «Красное-Красное», а затем накрыл ракетным залпом.
— Работала ли система оповещения?
— Да, но она отказала у Ворчуна. Взорвав лунобус, он поодиночке расстрелял тех четверых, что остались живы. Хи-хи-хи, вы когда-нибудь видели шермановский танк, который гоняется за мышью, полковник?
— Заткнитесь, Сойер! Еще раз хихикнете — узнаете!
— Спасите меня! Моя нога! Спасите меня!
— Если сможем. Какова обстановка на данный момент?
— Скафандр… его пробило… пришлось перекачать в штанину воду и заморозить ногу… больше ее не чувствую… долго продержаться не смогу…
— Обстановку, Сойер, обстановку! К дьяволу ваши болячки!
Вибрации не прекращались. Ворчун временно от них абстрагировался. Воплощением ярости всползал он на освещенный склон холма. Остановился, переключил моторы на холостой ход, прислушался к далекому движению на юге. У подножия холма проходил Болевой Периметр. Даже находясь на вершине, он ощущал слабые предупреждающие уколы, исходящие от Башни, расположенной в тридцати километрах отсюда, в самом центре его Мира. Связь с Башней неразрывна. Стоит перейти за Периметр, связь нарушится, придет ослепляющая боль и… взрыв.
Противник теперь двигался медленнее, он тайком переползал через Ничейную Полосу. Уничтожить его сейчас не представляло бы труда, но управляемых ракет почти не осталось, а ракетный миномет бил всего лишь на двадцать пять километров. Спиттеры малого калибра тоже не годились, тем более что точность прицела у них на таком расстоянии падала до нуля. Он должен был ждать, пока противник подойдет ближе. Стоя на холме, он вынашивал свою злобу.
— Слушайте, Сойер. Если у Ворчуна не работает система оповещения, то почему он не бьет по мобильному КП?
— Это и нас обмануло, полковник. Мы вошли в «Красную» зону, но ничего не произошло. Или у него кончились снаряды для дальнего боя, или он спятил, или и то и другое сразу. Последнее наиболее вероятно.
— М-м-м-м! Тогда нам лучше остановиться и прикинуть, что к чему.
— Послушайте меня!.. Вам остается только одно — вызвать с базы телеуправляемую ракету с боеголовкой.
— Уничтожить Ворчуна?! Да вы рехнулись, Сойер! Если его расшибить, то вся территория вблизи разработок разлетится вдребезги, чтобы не досталась врагу. Вам же это известно.
— Да какое мне дело до этого!
— Перестаньте орать, Сойер! Эти разработки — самое ценное, что есть у нас на Луне. Поэтому и Ворчуна там установили. Если его превратить в пыль, то меня предадут военно-полевому суду еще до того, как эта пыль осядет.
В ответ — полуплач-полувой:
— Кислорода на восемь часов! На восемь, слышите! Ты, тупая, безжалостная…
Враг остановился в двадцати восьми километрах от холма. Нескольких сотен метров не хватало, чтобы привести в действие ракетный миномет. Ворчуна охватила неукротимая ярость. Он топтался в каком-то чудовищном танце, круша гусеницами мелкие камни; пыль водопадом летела в долину. Раз он даже рванулся к Болевому Периметру, но, когда боль стала невыносимой, повернул обратно и снова остановился на холме, чувствуя усталость — запасы энергии в батареях истощились.