— Злой — это хорошо, но руки лучше не откусывать. Главное, чтобы он только парня с ног сбил, а там сами возьмем как-нибудь.
Вообще-то это легко сказать: «возьмем». Вон уже сколько часов все попусту. Блиндаж находится в окопчике, к входу ведет вниз лестница, сверху вход навесом прикрыт, а под навесом щерится Керимбаев, держа автомат стволом перед собой. Эх, если бы не этот навесик! Один прыжок с мая-гери и все — можно идти греться, — думал Алексей, — а тут еще эти местные со своими дурными собаками да «черемухой»: попробуй, пусти газ — потом гильзы считать устанешь. Хотя, если подумать, собака — это шанс.
Волк оказался размером примерно с коня тезки Алексея со знаменитых «Богатырей».
— Его только немного подразнить сначала надо, — заявил кинолог, — тогда он, однако, пойдет.
— Кис-кис!
— Фас!..
Доброхот-солдатик, пытавшийся активно оказать помощь при задержании, видимо никогда больше не сумеет повторить свой трюк — в прыжке дотянуться до карниза караулки, на руках выйти наверх силой, да еще ноги закинуть на крышу под запоздалые стенания кинолога, пытающегося уговорить собачку не доедать остатки казенного валенка.
Видимо, этот валенок заменил Волку и вчерашний, и сегодняшний завтраки, но в блиндаж по доброй воле он так и не полез, а желающих его еще позлить больше и не нашлось.
Алексей понял: брать Керимбаева придется все-таки самостоятельно. Хорошо еще, что шеф сейчас где-то за тысячу километров, а то бы изрек свое любимое: «Куда вы лезете? Мы нужны Родине живыми». Куда-куда? — Именно туда, где мы нужны, где некому сделать более грамотно.
Он вспомнил, как однажды ловили двух дезертиров, под угрозой автоматов захвативших автомобиль и прорвавшихся на нем к спасительному леску. На его окраине, выскочив из машины, беглецы дали вроде бы пару очередей по нагонявшей их цепи. Говорили, что кого-то из беглецов, кажется, ранили, но близко к леску подходить не стали, а спокойно оцепили его и стали как обычно чего-то ждать и названивать в Москву.
Нертов тогда, прихватив автомат, рванулся было к окраине леска вверх по сопочке (пока следы не затерялись, глядишь и для протокола осмотра что-нибудь найдешь), да шеф чуть ли не по стойке смирно своим «Мы нужны живыми». Конечно, жить хочется всем, но кто будет после вещдоки собирать? Да и дезертиры явно уползли куда-нибудь в чащу.
Вообще-то, положа руку на сердце, Алексей понимал, что шеф был прав: не царское это дело прокурорам вместо собачонок по кустам бегать. Но, надеялся сам взять тех двоих. Чисто и спокойно, как учили еще на срочной в «спецназе». Чем дольше не возьмешь — тем больше крови может быть: то ли свои по своим с перепугу палить начнут, то ли этим двоим прорваться в тайгу вздумается.
В конце концов дезертиров задержали. Тоже «на дуру»: пошли двое в лес, который оцеплять должны были, по нужде, за компанию, присели под елочкой, глядь: с другой стороны беглецы крадутся. Хорошо, что хоть нашим ума хватило не поздороваться сначала, мол, как дела ребята? Давненько не видались. Служивые тихонько штаны застегнули, пропустили беглецов чуть вперед и только потом, как в карауле, но хором: «Стой, стрелять будем! Бросай оружие!»…
А Керимбаева брать уже давно пора: того и гляди, выскочит под автоматы. Хорошо еще, что командиры догадались солдат в оцеплении не мучить, заменили их офицерами, да прапорщиками. Этим тоже несладко. Как начнут понаехавшие московские генералы искать виноватых — никому не поздоровится. Вон, Тишко. Хотя и «кусок», а целый институт закончил. Голова. Да и земляк к тому же. Кстати, и в спарринге работает неплохо, правда не любит с ним Алексей стоять: все время, как врага личного пробует ударить. Алексей как-то предупреждал: «Ты сегодня поаккуратней, а то у меня ребра после вчерашней тренировки побаливают». Так Тишко, словно случайно, такой цуки влепил, что в глазах потемнело, а после: «Извините, нечаянно».
Конечно, нечаянно. Он каждый день тренируется. И в каптерке своей, и вечером. А ты тут мотайся по всяким Тмутараканскам, меняя до пятнадцати городов в месяц — какие уж тренировки! Но вообще-то Тишко парень что надо: вон, хоть мороз, а сам вызвался: «Что же другим мерзнуть? А мы — люди привычные»…
Не выдержал командир соединения, за свои тридцать лет военной службы насмотревшийся всякого, получивший от солдат уважительное прозвище «Батя», но еще не успевший примерить заказанные генеральские погоны. Сняв с седой головы папаху он шагнул с спуску в блиндаж:
— Сынок, скажи, кто тебя обидел? И опусти автомат, подожди стрелять. Давай, пройдем в тепло, поговорим. Слово даю: поговорим.