Сначала к нам в гости пришел какой-то незнакомый мужчина. Я сама открыла ему дверь, предварительно, разумеется, поинтересовавшись, как меня учили, кто там. Он сказал свою фамилию — Райчик.
Я сообщила тетке, что пан Райчик просит его впустить, и получила разрешение сделать это. Впустив незнакомца в прихожую, я в полутьме не успела его рассмотреть, только поняла, что человек мне незнакомый, и, как было принято, скрылась в спальне.
К тому времени мне уже было пятнадцать лет, но по-прежнему при появлении гостей я должна была исчезать с глаз долой.
Счастливая — наконец-то смогу побыть одна! — я плотно притворила за собой дверь и осторожно открыла окно, чутко прислушиваясь, не идет ли тетка. Как я уже говорила, окон в нашей квартире никогда не открывали, тетка панически боялась каждого свежего дуновения. Прежде чем приняться за книжку, я, прижавшись ухом к замочной скважине, сделала попытку услышать, о чем гость говорит с теткой, чтобы знать, сколько времени в моем распоряжении — пять минут или, например, целый час.
Мужчина говорил не понижая голоса, и я отчетливо слышала каждое его слово.
— Вам здорово повезло, пани Эмилия, не так ли?
Покойница пани Юлия наверняка не оформила никакого письменного завещания, оставив внучке все, что имела.
Тетка что-то отвечала свистящим шепотом, я не разобрала, лишь поняла по тону, что она не помнит себя от злости. В ответ опять раздался громоподобный голос гостя:
— А вот уж это вы заливаете, уважаемая. Ребенок много не съест, водки не пьет, а ведь всякого добра было полным-полно. Внучка-то, по крайней мере, знает об этом? Можете не отвечать, понятно, не знает. Так что и отчета не потребует...
Уж не знаю, как тетке удалось его утихомирить, и вообще я не поняла, зачем он к ней приходил.
Смысл слов незнакомца я поняла гораздо позже, и помогла мне в этом, сама того не сознавая, пани Крыся. Та самая пани Кристина, которая когда-то давно одолжила у тетки крупную сумму денег и потом по частям ее возвращала. Во время ее очередного визита у них с теткой из-за чего-то произошел крупный разговор, и пани Крыся в сердцах обвинила тетку в эксплуатации невинной сиротки. Я случайно проходила из ванной в спальню и услышала последние слова. При этом обе они посмотрели на меня, и я вдруг поняла, что невинная сиротка — это я!
Несмотря на теткино «воспитание», кретинкой я все-таки не стала и кое-что соображала. Несколько дней я раздумывала, а потом сбежала с уроков, чтобы навестить соседей моей покойной бабушки. Мне смутно помнилось, что на том же этаже, где была наша с бабушкой квартира, жила какая-то ее близкая подруга. Оказалось, это и в самом деле было так.
Бабушкина подруга была дома. Я представилась, и меня приняли с распростертыми объятиями. Когда немного улеглись эмоции, я прямо спросила старушку, может ли она мне рассказать что-нибудь о моем финансовом положении. Дескать, меня замучили угрызения совести, что я сижу на шее бедной пожилой женщины. И тут выяснилось, что и неизвестный мне пан Райчик, и давно знакомая пани Крыся говорили истинную правду. Бабушка оставила «тетке», своей сестре, очень солидную сумму на мое содержание, и мне же завещала свою квартиру, которую подлая тетка сразу же по смерти сестры продала за бешеные деньги. Мы подсчитали с бабушкиной подругой: денег даже при теперешних ценах хватило бы на двадцать лет не только безбедной, а прямо-таки роскошной жизни. А ведь десять лет назад все было намного дешевле... Деньги огромные, ну да бог с ними, с деньгами. Больше всего жаль мне было квартиры. Это была квартира моих погибших родителей, и я являлась полноправной наследницей.
Я, а не тетка! Какое право она имела се продавать?
Ну пусть бы сдала в аренду, пусть бы пользовалась деньгами. Зато теперь, когда я выросла, у меня был бы свой угол. А так — куда мне деваться?
После всех этих открытий я стала совсем другой.
Взбунтовалась и уже не во всем слушалась тетку.
Например, настояла на том, что буду дополнительно брать уроки рисования. Наша учительница по рисованию обнаружила у меня способности и всячески поощряла мою тягу к учению. А я отдавала себе отчет в том, что самостоятельная жизнь потребует больших расходов, и решила зарабатывать рекламой. Мне поручали работу, так как я согласна была на любую плату. Вот я и врала тетке, что остаюсь в школе на дополнительные занятия по рисованию, а сама за это время делала платную халтуру. Не очень много успевала я сделать за эти с трудом выкроенные два часа, но и этого было достаточно. Впервые в жизни у меня появились собственные деньги.
А после окончания школы и получения аттестата зрелости произошло чудо. Та самая учительница рисования, с которой мы очень подружились, уезжала на работу по контракту в Соединенные Штаты года на два и оставила мне свою однокомнатную квартирку! Должен же кто-то поливать се цветочки — так она мне сказала, не слушая моих благодарностей.
Трудно было поверить в такое счастье! Теперь я могла расстаться с теткой, у меня появился свой угол, пусть и временный. Я не стала спрашивать разрешения тетки, просто сказала, что уезжаю от нее — и все. Я совершеннолетняя, мне уже восемнадцать.