- Альбер! Альбер!.. Поторопись, черт возьми!.. Принеси нам выпить...
Вошел метрдотель и направился к шкафу, откуда достал виски и стаканы. Все молча смотрели на то, как он это делает. Морис де Сен-Фиакр со странной усмешкой обронил:
- Это все месье Жан...
- Ах! Он отхлебнул большой глоток, потом запер дверь на ключ.
- Вот так, здесь многое изменилось, - пробормотал он, как бы про себя.
В то же время, он не терял из виду священника, а тот все больше и больше смущаясь, тихонько проговорил:
- Извините меня, но мне нужно читать катехизис...
- Минуточку.. Вы ведь все ещё продолжаете верить в мою виновность, месье кюре... Нет, нет, не отрицайте. Кюре не могут лгать... Итак, существуют некоторые вещи, которые я хотел бы прояснить... Ибо, вы ведь меня не знаете... В мое время вас не было в Сен-Фиакр. Вы только слышали разговоры обо мне... Комиссар тоже присутствовал при драме, и кое-что знает...
- Я прошу вас..., - пробормотал священник.
- нет, нет... Разве вы не выпьете?.. За ваше здоровье, комиссар...
Взгляд его был хмур, но он упрямо продолжал развивать свою мысль.
- Но ведь существует куча людей, которых можно заподозрить... И все же вы подозреваете исключительно меня... Вот я все и думаю, почему... Это не давало мне спокойно спать ночью.... Я перебрал всевозможные причины и, кажется, в конце концов, понял... Что вам сказала моя мать?
На этот раз кровь отлила от лица священника, и оно стало, как безжизненная маска.
- Я ничего не знаю, - шептал он.
- Прошу вас, милый кюре... Вы ведь мне помогли... Вы заставили меня принять 40000 франков, которые дают мне возможность отдышаться и достойно похоронить матушку... За это я вам от всей души благодарен... Но в то же время на меня давит ваше подозрение... Вы молитесь за меня... Это и много, и недостаточно...
В голосе графа зазвучали нотки гнева:
- Сначала, я хотел получить от вас объяснение в отсутствие месье Мегрэ... Что ж, теперь я даже рад, что он здесь... Чем больше я размышлял, тем больше понимал, что меня гнетет...
- Умоляю вас, месье граф, не нужно меня мучать.
- А я, месье кюре, предупреждал, что вы не выйдете отсюда прежде, чем скажете правду!
Сейчас это был совсем другой человек. Он оказался загнанным в угол и, как все слабые люди, как мягкие натуры, становится крайне жестоким.
В комнате этажом выше, где лежала покойница, должно быть были слышны раскаты его голоса.
- Вы продолжительное время общались с моей матерью... Полагаю, что Жан Метейе являлся вашим прихожанином тоже... Кто-то из них двоих что-то вам сказал!.. Это была моя мать, не так ли?
Мегрэ вспомнил слова, услышанные накануне:
- Тайна исповеди...
Он понимал страдания священника, его страх и мучительный взгляд под лавиной слов, обрушенных на него графом де Сен-Фиакр.
- Что она могла вам сказать?.. Я ведь её знаю, говорите!..
Он с глухой яростью оглянулся по сторонам.
- Были времена, когда в эту комнату входили затаив дыхание, потому что мой отец, хозяин, работал здесь... У него в шкафу стояли бутылки с виски.. А полки были заставлены книгами, заполнены, как соты в улье медом...
И Мегрэ это тоже помнил!
"Граф работает.."
Этих слов было достаточно, чтоб арендаторы по два часа дожидались в прихожей!
"Граф велел мне прийти в библиотеку..."
В таких случаях отец Мегрэ очень волновался, поскольку это расценивалось, как важное событие.
- Он даже не тратил поленья, в довольствовался керосиновым обогревателем, - между тем, продолжал граф.
И далее, снова обращаясь к перепуганному священнику:
- Вы всего этго не знали... Вы увидели замок уже в период разрухи... Мою мать, когда она уже потеряла мужа... Увидели мою мать тогда, когда её единственный сын отправился совершать глупости в Париж и заявлялся сюда, чтобы выпросить деньги... Тогда уже появились секретари...
Глаза графа так подозрительно блестели, что Мегрэ почудилось будто из них вот-вот брызнут слезы.
- Так что же она вам сказала?.. Она боялась моего приезда, не правда ли?.. Она знала, что это пробьет новую дыру в финансах, что опять придется что-либо продавать, чтобы в очередной раз спасти меня...
- Вам нужно успокоиться! - мягким голосом проговорил кюре.
- Не раньше, чем я узнаю, почему вы меня заподозрили...
Тут вмешался Мегрэ:
- Месье кюре сделал так, что исчез молитвенник, - медленно заговорил он.
Но сам-то комиссар уже все понял. Он представлял графиню, разрывающуюся между грехом и угрызениями совести... Разве она не боялась наказания? Не испытывала стыда перед собственным сыном?
Ее беспокойство переросло в болезнь! И почему бы во время исповеди она не могла однажды сказать:
"Я боюсь своего сына..."
А страх она должна была испытывать. Деньги, которые тратились на всяких Жанов Метейе, являлись деньгами семейства графов де Сен-Фиакр и, в том числе, Мориса. Разве не могло случиться, чтобы он потребовал отчета? Разве...
И Мегрэ чувствовал, что подобные, пока ещё смутные мысли, рождаются в голове молодого человека.
- Месье кюре не может вам ничего сказать, ибо это является тайной исповеди графини.
Все было, конечно, ясно. Морис де Сен-Фиакр оборвал свои расспросы.
- Извините меня, месье кюре... Я забыл о вашем катехизисе... Не сердитесь на меня...
Он повернул ключ и открыл дверь.
- Благодарю вас за все... Как только смогу, верну вам 40000 франков... Ибо полагаю, что они принадлежат не вам..
- Я попросил их у мадам Риюнар, вдовы бывшего нотариуса...
- Спасибо... И до свиданья...
Граф толчком захлопнул дверь и посмотрел Мегрэ в глаза.
- Мерзость!
- Но он хотел...
- Он хотел спасти меня, я знаю!.. Старался избежать скандала, слепить во что бы то ни стало замок Сен-Фиакр по кусочкам...
Он налил виски.
- Я все думаю об этой несчастной женщине!.. Кстати! Вы же видели Мари Васильеф... И ещё другие в Париже... У тех там хотя бы нет раздвоения личности... А вот у нее... И заметьте, всего-то этот Метейе нужен ей только для того, чтобы излить свою заботу и нежность... А потом, она спешила на исповедь... И считал себя чудовищем... А ко всему прочему, боялась моей мести!.. Мести... ха-ха!
Смех его был ужасен!
- Вы, конечно, презираете меня, поскольку я осуждаю свою мать... А тут еще, этот кюре, который так ничего и не понял... Он вообще всю жизнь видит только через священные тексты!.. Когда была жива моя мать, он пытался спасти её от неё самой! Но вот, она умерла, и теперь он считает своим долгом спасать меня... И я готов поспорить, что он до сих пор убежден в моей виновности...