По коридору прошла девочка.
- Так у вас ещё и дочка?
- Нет, это ребенок из деревни. Она желает мелкую черную работу.
- Ладно. Мы об этом ещё поговорим, месье Готье. Извините, но мне ещё многое предстоит сделать.
- Может еще, последний стаканчик?
- Спасибо. Вы говорили что-то о семидесяти пяти тысячах, так?
Он вышел, засунув руки в карманы, пересек гусиную тропу и двинулся дальше вдоль пруда с застывшей водой.
Часы на церкви пробили полдень.
В трактире у Мари Татен за столом сидели и ели Жан Метейе и адвокат. Сардины, филе сельди и колбаски на закуску. На соседнем столе стояли стаканы из-под аперитива.
Оба были в хорошем настроении. Мегрэ они встретили насмешливыми взглядами.
- Хозяйка! Вы хоть нашли трюфели к курице? - осведомился адвокат.
- Да. Я их нашли, месье!
- Тогда поторопитесь. Местный воздух вызывает ужасный аппетит!
Бедная Мари Татен! Она купила совсем маленькую баночку трюфелей в бакалее, но никак не могла её открыть и стеснялась сказать об этом.
Мегрэ сходил на кухню и своим собственным ножом вскрыл банку, пока женщина тихонько бормотала:
- Мне так неудобно...
- Замолчи, Мари, - буркнул он.
Один лагерь?.. Два лагеря?.. Может быть три лагеря?..
Он испытывал необходимость пошутить, чтобы как-то отвлечься от всей этой реальности.
- Кстати! Кюре просил меня передать, что выдает тебе индульгенцию на 300 дней! Прощает тебе все твои грехи!
А Мари Татен, которая отродясь не понимала шуток, смотрела на своего огромного помощника с верой, испугом и почтительным обожанием.
Глава VII
Встреча в Мулене
Мегрэ позвонил в Мулен и заказал такси. Каково же было его удивление, когда такси подъехало минут через десять после его звонка. Однако, когда он направился к входной двери, неожиданно вмешался адвокат, который заканчивал пить кофе.
- Извините, это наша машина... Впрочем, если хотите, то у нас есть место...
- Спасибо, не нужно...
Жан Метейе и адвокат отбыли первыми, в старом автомобиле, на котором ещё не стерся полностью знак прежнего владельца.
Через четверть часа, в свою очередь выехал и Мегрэ. По дороге он слушал болтовню шофера и смотрел по сторонам.
Пейзаж выглядел довольно монотонно: ряды тополей вдоль дороги; поля, тянущиеся одно за другим, теряясь вдали; иногда темные окна прудов. Какие-то небольшие домишки, скорее даже хижины. На всем пути мелькнуло только три поместья, одно из которых принадлежало герцогу Т..., да три деревушки.
Кстати, в Сен-Фиакр до продажи тоже было две тысячи гектаров.
На этой трассе, единственным, относительно постоянным средством связи служил старенький парижский автобус, купленный одним крестьянином и раз в день, совершавшем рейс между Муленом и Сен-Фиакром.
- Вот уж провинция, так провинция, - говорил шофер. - Теперь совсем не на что посмотреть. А уж в разгар зимы, так совсем...
Остановились в Мулене, когда часы пробили половину третьего. Мегрэ расплатился и вышел почти напротив "Учетного банка". В тот момент, когда он уже было направился к банку, оттуда вышла женщина, держа за руку ребенка.
Комиссар тут же отвернулся, как бы разглядывая витрину. Он не хотел, чтобы его заметили. Женщина была хоть и по-деревенски, но празднично разодета. Шляпка на голове сидела ровно, а талию явно стягивал корсет. Шагала она с достоинством, больше заботясь о пакете, который держала в руке, чем о плетущемся сзади мальчишке.
Это была мать Эрнеста, того самого рыжего парнишки из церковного хора, который прислуживал во время мессы в Сен-Фиакр.
Улица была оживленная, и Эрнесту очень хотелось остановиться, чтобы поглазеть на витрины с товарами, но ему приходилось все время следовать, как привязанному, в кильватере материнской черной юбки. Тут мать наклонилась, что-то ему сказала, и они, как бы договорившись заранее, вошли в лавку торговца игрушками.
Мегрэ не стал подходить слишком близко и остался поодаль. И тут он услышал, как внутри лавки зазвучали свистки. Там явно опробывались различные свистульки, пока мальчишка из церковного хора не остановился на бойскаутском, на два тона свистке.
Когда они вышли, свисток висел у него на шнурке, а мать опять тащила его за руку, не давая посвистеть на улице.
* * *
Банковский операционный зал был таким же, как и все ему подобные в провинции. Длинный дубовый барьер. Пятеро, склонившихся над столами клерков. Мегрэ направился к окошечку с надписью "Текущие счета" и там сразу же поднялся с места молодой клерк, ожидая его с вежливой улыбкой.
Мегрэ нужны были сведения относительно состояния графов Сен-Фиакр, и, в частности, относительно прохождения средств в последние дни.
Комиссар некоторое время молчал, рассматривая клерка, стоящего все с той же вежливой улыбкой и не проявляющего никакого нетерпения.
- Вы, как я понимаю, Эмиль Готье?
Он видел, как тот дважды приезжал на мотоцикле, но разглядеть четы лица не мог. Узнал же он парня по поразительному сходству с управляющим из замка.
Впрочем, это было вовсе не в конкретных деталях, а как бы общее крестьянское сходство: четкие черты лица, плотность в кости. Кожа, правда, была несколько нежнее, чем у крестьян-пахарей, да ещё читалась некоторая интеллигентность в взгляде, как у человека, получившего образование.
Однако, в то же время, Эмиль не стал совсем городским парнем. Волосы его, хотя и приглаженные, топорщились, а хохолок торчал на макушке. Щеки розовые и лицо чисто вымытое, как деревенского щеголя в воскресное утро.
- Да. Это я.
Он заволновался. Мегрэ заранее был уверен, что перед ним примерный служащий, которому полностью доверяет управляющий банком и который быстро продвигается по службе.
Черный костюм сшит на мерке, хотя и местным портным из черной саржи, не знающей износа. Если отец его носил целлулоидный пристяжной воротничок, то у сына воротник мягкий, а галстук с постоянным узлом.
- Вы меня узнаете?
- Нет. Но полагаю, что вы из полиции.
- Да. И мне нужны кое-какие сведения о финансовом положении графов де Сен-Фиакр.
- Это не сложно! Я занимаюсь их счетами, наряду с другими.
Он выглядел вежливо и хорошо воспитанным. В школе его, наверное, любили учителя.