- Я прошу, прошу вас...
И это "вас" свидетельствовало о том расстоянии, которое было между ними. Здесь хозяином являлся Морис де Сен-Фиакр!
- Извините меня, месье, но я должен выполнить небольшую формальность!
Он широко распахнул дверь и обратился к Готье:
- А ну, пошел!
У того, казалось, ноги приросли к полу. Коридор был темен и страшен. Готье боялся идти по нему со своим врагом.
Но все это длилось не долго. Граф де Сен-Фиакр подошел к нему и наподдал так, что сын управляющего кубарем выкатился в коридор.
- Поднимайся!
И он указал на лестницу, ведущую на второй этаж.
- Комиссар! Я вас предупреждаю, что..., - задыхался управляющий.
Священник отвернулся. Он страдал, но не имел сил вмешаться. Все остальные стояли, и Жан Метейе, не глядя плеснул себе в стакан, поскольку у него пересохло в горле.
- Куда они пошли? - спросил адвокат.
Было слышно, как те двое идут по коридору, плиты которого гулко звенели у них под ногами. А ещё слышалось тяжелое дыхание старого Готье.
- Вы же все знали! - медленно и глухо проговорил Мегрэ, глядя на управляющего. - Вы были в сговоре со своим сыном. У вас уже были закладные и документы на владение фермами.. Но Жан Метейе становился опасен... Нужно было, чтобы графиня исчезла... И в то же время удалить жиголо, которого и заподозрят...
Крик боли. Доктор бросился в коридор, чтобы понять, что там происходит.
- Ничего! - крикнул он. - Просто каналья не хочет подниматься, и ему помогают.
- Это гнусно!.. Это преступно!.. Что он такого сделал?.. - кричал старый Готье, бросаясь к выходу.
За ним последовали Мегрэ и доктор. Они добрались до подножия лестницы в тот момент, когда те другие наверху уже были у двери спальни, где лежала покойная.
И тут прозвучал голос графа де Сен-Фиакр:
- Входи!
- Я не могу... я...
- Входи...
Приглушенный шум. Папаша Готье бросился наверх следом за Мегрэ и Бушардоном. Все трое добрались одновременно, но дверь уже закрылась.
Сначала из-за тяжелой дубовой двери ничего не было слышно. Управляющий, затаив дыхание, гримасничал в темноте.
Лучик света под дверью.
- На колени!
Молчание. Хриплое дыхание.
- Быстро!.. На колени!.. А теперь проси прощения!..
Снова тишина, на этот раз более долгая. Крик боли. Теперь уже удар не кулаком, а пинок ногой в лицо.
- Про... простите...
- И это все?.. Все, что ты можешь сказать?.. Вспомни-ка, чему она тебя учила...
- Извините...
- Вспомни, гнусный маленький негодяй, как ты лазил к ней постель!
- Извините!... Извините!..
- Еще больше!.. Давай!.. Скажи ей, что ты мерзкое насекомое... Повторяй!..
- Я...
- На коленях!... На коленях, я сказал... Или тебе нужен коврик?..
- Ай!.. Я..
И тут, среди этих реплик, сменяемых тишиной, раздался резкий шум. Удары о паркет.
Мегрэ приоткрыл дверь. Морис де Сен-Фиакр, держа Готье за шею, бил его головой об пол.
Увидав комиссара, он отпустил Готье, вытер пот со лба и встал.
- Дело сделано, - обронил он тяжело дыша.
Заметив управляющего, граф нахмурился.
- А ты не чувствуешь необходимости тоже попросить прощения?
Старик так испугался, что тут же бухнулся на колени.
Покойную при свете двух свечей было видно не очень хорошо. Выделялся только, казавшийся огромным, нос и сложенные на груди руки, держащие чеки.
- Убирайтесь!
Морис де Сен-Фиакр вытолкал Эмиля Готье за дверь и закрыл дверь. Все направились к лестнице. Лицо Эмиля Готье кровоточило. Своего носового платка он не нашел, и доктор сунул ему свой.
Зрелище было не из приятных: искаженное лицо с потеками крови, нос, как груша и распухшая верхняя губа...
Но хуже всего выглядели глаза: скверные, жалкие, бегающие.
Морис де Сен-Фиакр шагал уверенным хозяйским шагом, шагом человека, который знает, что делает. Так, пройдя коридор первого этажа, он распахнул входную дверь, напустив холода.
- А теперь выметайтесь! - рявкнул он, обернувшись к сыну и отцу.
В тот момент, когда Эмиль выходил, он ему ещё раз наподдал под зад.
Мегрэ, в то же время, был уверен, что услышал подавленное рыдание, рвущееся из горла графа. Тот ещё раз наподдал, как-то конвульсивно крича:
- Мерзавец! Мерзавец!..
С комиссара было довольно, и он тронул графа за плечо. Морис де Сен-Фиакр пришел в себя, буквально удержавшись, чтобы не броситься вниз по ступенькам и захлопнул дверь.
Но не столь быстро, чтобы не был слышен голос старого Готье:
- Эмиль... Где ты?...
* * *
Священник молился, опершись локтями на буфет. В углу, глядя на дверь, неподвижно стояли Жан Метейе и адвокат.
Морис де Сен-Фиакр вошел, высоко держа голову.
- Месье..., - начал он.
Но нет! Он дальше не мог говорить. Его душили слезы. Он уже не мог им сопротивляться.
Пожал руку доктору, Мегрэ. Попрощался с ними. Потом повернулся к Метейе и его спутнику. Граф ждал.
А те оба, казалось, не понимали. Или их парализовал ужас?
Чтобы указать им на выход, граф ткнул рукой и щелкнул пальцами.
И ничего не сказал!
Но, поскольку адвокат суетливо стал искать шляпу, граф простонал:
- Быстрее!..
За дверью Мегрэ услышал шушуканье и понял, что это слуги, которые старались выяснить, что же происходит в замке.
Он натянул свой тяжелый плащ. Мегрэ испытывал необходимость ещё раз пожать руку графу де Сен-Фиакр.
Вход в замок был открыт. За ним стояла ясная ночь. На небе ни облачка. На фоне неба четко в лунном свете рисовались ветви тополей.
Где-то звонко отдавались чьи-то шаги по мерзлой земле, и горел свет в окнах домика управляющего.
- Нет, останьтесь, месье кюре...
И ещё в гулком коридоре голос графа добавил:
- Теперь, если вы не слишком устали, мы проведем ночь у одра моей матери...
Глава XI
Свисток на два тона.
- Не осуждайте меня, месье Мегрэ, за то, что я так плохо о вас забочусь... Но с этими похоронами...
И бедная Мари Татен принялась подтаскивать ящики с пивом и лимонадом.
- Ведь те, кто живет подальше, обязательно придут перекусить сюда...
Поля побелели и покрылись ледяной корочкой, замерзшая права похрустывала под ногами. Церковный колокол звонил каждые четверть часа.
Похоронные дроги прибыли с раннего утра, и могильщики расселись в трактире полукругом возле печки.