По предварительному заключению, Вяземский самостоятельно удалил из своей челюсти все вставные импланты. Он погиб из-за потери крови и болевого шока. Он ведь был сценаристом, а не стоматологом и зубы себе выбивал тем же самым способом, что египтяне выбивали из камня блоки для строительства пирамид (и речь не о помощи инопланетян).
Долото, колотушка, пила, молоток, точильный камень, зубило. Я покосилась на кладовку своей съемной квартиры. Интересно, есть ли там пассатижи? После перевела взгляд на торчащие из стен метательные спортивные ножи.
– Нет, Геката… если ими, – кинула я в сторону файлов, – была бы я, то вон мои «орудия»… топорщатся иглами из стен.
Геката неуклюже расчесывала шею, задевая ошейник. Положив руку на мягкую шерстку, я помогла хоряше, и та довольно засвистела, сворачиваясь калачиком у меня на коленях.
Неудивительно, что комиссия с военными в составе обратилась за помощью к Воеводину. Какая тут может быть закономерность, какой мотив, каким должен быть убийца, творивший все это? А здравый смысл?
А если не убийца, как предположил Камиль, то среда.
И где нужно было оказаться, чтобы сойти с ума вот до такого? Тут не радиоактивного кролика пришлось бы слопать, а радиоактивного слона.
На шестом деле с полной для себя неожиданностью я зажмурилась и захлопнула крышку ноутбука. Выскочив на балкон, налила себе в ладошку воды из лейки, брызнула в лицо.
Под ногами юркнула Геката, теперь недовольно свистя, что ей пришлось сорваться с моих колен. Я подняла теплого хорька и посадила на плечо, облокачиваясь на балконные перила. В Нижнем я восемь лет прожила на третьем этаже, а переехав в Москву, поселилась на втором.
Слушая о моей квартире (пока я показывала фотографии Воеводину), Смирнов комментировал:
– Второй этаж. Удачный выбор. Если спрыгнуть вниз с третьего – с десяти метров, выжить получится в семидесяти процентах. Не получить перелом в пятидесяти, а растяжение или вывих в двадцати. Хватайся руками за карниз, свешивайся и только потом отпускай пальцы, – советовал он на случай, если мне придется спасаться от пожара или маньяка.
– Обалдел! – рассмеялся Женя. – Это район в десяти минутах от Фрунзенской набережной! Хоть знаешь, сколько там аренда стоит? Повезло, что познакомился с хозяйкой на реабилитации в больничке и она скидку дала, как потерпевшему!
Я опустила взгляд на пару шрамов на его простреленной кисти, чувствуя вину. Бабушка могла бы не стрелять в него. Он не был на стороне Аллы, он ведь оказался агентом Воеводина. Но геном Аллы был и в моей бабуле.
Не исключаю, что ей просто хотелось… пальнуть. Не зря же она была охотницей, отстреливающей в сезон охоты зайцев.
Женя натянул рукав рубашки и дружелюбно потряс меня за плечо:
– Ерунда, Кир… Мы выжили. Вот что главное. А это, – кивнул он на шрамы, – только украшает мужчин. У Камиля вон что за месиво на башке, и он не парится!
На этих словах Камиль выскочил из кабинета Воеводина. Уходя, толкнул Женю плечом.
– Видишь, я специально сказал, а он взбесился. И чего он пасется вечно возле тебя?
– Кто в него выстрелил? – проигнорировала я заявление о близости ко мне Камиля.
– Воеводин не рассказывает, – пожал плечами Женя. – Я спрашивал. Молчит. Типа раз Смирнов работает, значит, это кому-то здесь нужно.
– Блатной?
– Если и блатной, то бедный. В халупе живет. В паре остановок на метро от тебя. Обои со стен завитками до пола висят. Затапливало его, что ли, или пожар там был, а потом заливали. А он не чинит. Я ему как-то папки привозил. Ты не слушай его разговоры про маньяков. Сама знаешь, кто громче всех кричит «волки!».
У Жени подружиться с Камилем тоже не вышло. Или хоть как-то общаться по-приятельски, как коллеги. Все время Камиль проводил или у себя в подземелье, делая вскрытия в морге, или на выездах с Воеводиным, куда меня брали не каждый раз.
Что ж, Камиль, скоро я опробую на тебе свою любимую главу «Психологии криминалиста. Первый курс».
Но спасательным тросом для побега от потенциального маньяка я все-таки обзавелась. Не из-за предупреждений Камиля.
Из-за Аллы.
Прислушиваясь к ее геному, я чувствовала, как мое сердцебиение учащалось, пока я думала про трос. Только я спешила поскорее распахнуть глаза, когда Алла начинала шептать: «Это будет он… тот самый маньяк, который…» А потом ее заливистый хохот, совсем как тот… незадолго до смерти в оранжерее.
Вместо фотки спасательного троса для побега, который оставалось только сбросить вниз, я отправила папе заготовленную фотку заброшенных на перила ног. Пусть хотя бы он спит спокойно, а меня защитят здесь мои ножи и навыки рукопашного боя.