— Вы сбежали с лекарни? — сурово уточнил я.
— Не, меня выпустили на прогулку. В заборе две доски отходят, и я их сдвинул, чтобы выбраться наружу. И уговорил дворника дать мне пять копеек на дорогу, чтобы добраться до вас. Хватиться меня не успеют. Я ж к вечерней раздаче снадобья вернусь.
— Зачем вы сбежали?
— Вышел погулять, — настойчиво повторил Семен. — Уж простите, мастер Чехов, но мне очень надо было прийти к вам. Потому как я плохо помню тот день, когда меня выпустили из жандармерии. А мне очень надо знать, не привиделась ли мне та девица, что со мной говорила.
— Зачем вам это? — я нахмурился.
— Вы не подумайте плохого, господин хороший. Я вам благодарен за вашу заботу и помощь. Мне лекарь пояснил, что только вашей доброте я обязан своей свободой. Он же подтвердил, что до лекарни меня сопроводила адвокатская помощница. Девица ехала в карете помощи и не позволила никому меня обидеть. Договорилась, чтобы мне выделили хорошую палату, одежу казенную, — он смущенно обвел себя руками. — Пусть и неказистая, но чистая. И даже тапочки выдали. А перед тем помыли до скрипа.
— Вы правильно все запомнили. С вами и впрямь говорила моя помощница. Она же позаботилась о вас.
— Никогда не забуду вашей доброты, мастер, но…
— Но? — удивился я.
— Та девица, которая ваша помощница, говорила со мной. И, может, я совсем из ума выжил, но она обещала, что котов мне поможет забрать от Лидки проклятущей.
— Ах, вы об этом, — я потер лоб и уточнил, — вы сегодня обедали?
— Нет, — растерянно пробормотал мужчина.
— Я попрошу выдать вам что-нибудь перекусить и отвезти в лекарню. Потому как если вас хватятся, то наверняка заявят о побеге.
— Но как же коты…
— С этим как раз все просто, — я обошел Евсеева и толкнул дверь. — Проходите.
Семен робко пошаркал подошвой тапочек о небольшой коврик, который лежал на верхней ступени и перешагнул через порог.
— Благодарствую за заботу, мастер, — проговорил он и замер, уставившись на лестницу.
По ней вниз неслись два мохнатых комка. Мужчина рухнул на колени и поймал котов, сразу же прижав их к груди. Мне стало неловко оттого, что я оказался свидетелем такой удивительной сцены. Никогда не думал, что кошки способны так громко мурчать. Евсеев бормотал что-то глупое и, очевидно, понятное только им троим. И гладил питомцев, выгибающихся под его ладонями.
— Это и есть их владелец? — спросила Виноградова, оказавшаяся рядом.
— Он самый.
— Хорошо, — вздохнула женщина, но между ее бровей залегла глубокая складка. — Сбежал поди?
— Вышел погулять, — я поднял к потолку указательный палец.
— Что происходит? — раздался голос с верхней площадки и к нам зашагала Арина Родионовна.
— Я вас помню, — счастливо заулыбался Семен. — Это вы…
— Евсеев? — узнала его девушка. — Вы сбежали?
— Вышел погулять, — повторили мы хором.
— Я хотел осведомиться про Пряника и Литра. Поверьте, мне важно было знать, что они меня дождутся. Но раз они уже у вас… — мужчина утер неожиданные слезы, — я за вас всю жизнь буду Искупителю молиться.
На пороге показался Питерский и настороженно осмотрел Степана.
— Очень прошу тебя, Фома, отвезти Евсеева в лекарню… — я взглянул на секретаршу.
— Целителя Луки, — продолжила Арина и деловито осведомилась. — А вы успели отобедать?
— Да шут с ней, с едой, — широко улыбаясь, махнул рукой гость.
— Могу пирожков собрать, — предложила Иришка, откуда-то сверху.
— Будь любезна, — я оперся об угол стола.
— Это что же, он наших котов заберет? — тихо уточнил Фома и погрустнел.
— Как только вылечусь, вернусь домой и выйду на работу, то сразу же заберу, — не заметив состояния слуги, заявил Евсеев. — Они вас не особенно беспокоят? Иногда они могут подмочить ковер, если на нем скопился песок.
— Песок, значит, — вздохнул Фома и почесал затылок.
Иришка принесла завернутые в полотенце пирожки и робко протянула их мужчине. Тот наконец поднялся на ноги, принял сверток и поклонился.
— Благодарю вас, добрые люди. Никогда не думал, что в барском доме такие бывают.
Любовь Федоровна закатила глаза, всем видом давая мне понять, что думает о таком заявлении. Затем бесцеремонно подхватила котов и понесла их к дивану. От вида левитирующих животных Степан замер и открыл рот, из которого, впрочем, не раздалось ни звука.
Однако Пряник и Литр не возражали против такого обращения и даже пытались играть с волосами призрачной дамы, чем изрядно ее забавляли.
— Чудеса, — наконец выдал гость и почесал бороду. — Одно слово — барский дом.