Он вышел из машины и стоял поодаль, настороженно глядя на меня. Мне захотелось спросить, видел ли он то же, что и я. Но судя по его виду, окно в другой мир заметил только я. И было ли оно? Я слышал сказки об иных реальностях. Но уже вырос из того возраста, когда в них верят. Потому я тряхнул головой и сказал:
— Все в порядке. Мне не помешает отдохнуть.
До дома мы доехали в тишине. За что я был благодарен водителю. Увиденное уже не казалось мне чем-то важным и настоящим. Спать надо больше.
Когда я вошел в приемную, то замер в нерешительности. И даже колокольчик над дверью звякнул едва слышно, будто стесняясь. На столике стоял граммофон с большим натертым до блеска рупором. Из него лилась приятная мелодия. А посреди комнаты танцевали двое. Это был Фома и Любовь Федоровна, которая обернулась в отрез шелковой ткани. Сделано это было наверно для того, чтобы парень мог видеть ее. Эти двое двигались на редкость плавно и красиво. И в зеркалах отражался здоровяк и почти прозрачная женская фигура, порхающая над полом. Я даже замер, чтобы не спугнуть пару и не помешать им. Питерский старательно шептал что-то, слегка покачивая головой и я понял, что он считает такт мелодии. Виноградова учила его танцам. И делала это, бережно держа руки над его плечами, чтобы не касаться холодными пальцами. Женщина казалась счастливой, и глаза ее сияли гордостью, которую я порой замечал у своей бабушки, когда она смотрела на меня.
Мне удалось отделиться от стены и тенью метнуться по лестнице наверх. Если меня и заметили, то не придали значения моему возвращению. Я вошел к себе, разделся, принял душ и лег в постель. И все это время я продолжал улыбаться.
Засада
Утро началось с настойчивого телефонного звонка. Я открыл глаза, посмотрел в потолок. Взглянул на висевшие на стене часы. До будильника оставалось еще минут тридцать.
Брать трубку мне не хотелось. Куда более приятным казалось закрыть глаза и урвать немного сновидений, которые были очень приятными. Но абонент проявил настойчивость. И лежавший на столе аппарат звонил, не переставая. Пришлось вставать с кровати и идти к столу, где я вчера оставил телефон. Взглянул на экран. И недовольство мигом сменилось на интерес.
Я нажал на кнопку приема вызова, и услышал в динамике хрипловатый веселый голос:
— Доброе утро, княжич. Нас ждут великие дела.
— Что-то случилось, мастер Зимин? — уточнил я.
— Вчера было проведено вскрытие вашего страдающего забывчивостью гостя, — ответил Стас. — И результаты удивили даже меня.
Кустодий замолчал, выдерживая театральную паузу. И когда я уже сдался и хотел было его поторопить, произнес:
— Кто-то стер участки памяти бедолаги. Точечно. Превратив человека, по сути, в животное, которое действовало исключительно инстинктивно.
— Значит, тот кто его нанял, уже знает, что я умею допрашивать призраков, — протянул я.
— Верно, — подтвердил Зимин. — Слухи про вас стремительно распространяются по всему Петрограду.
— Мертвого опознали?
— Да. Юрий Сергеев. Бастард, стихия воздух. Бывший наемник. Пропал без вести месяц назад.
— То есть процедура создания такого зомби занимает много времени, — протянул я. — И скорее всего, готовили его совсем для других целей.
— Думаю, это был запасной план. Если бы не справился перевертыш. Но сама процедура превращения человека в опасный для общества объект немного пугает.
— Думаю, это штучная работа, — попытался успокоить я Стаса. — У человека явно остаются какие-то умения и навыки, значит работают с жертвой осторожно. И не каждый лекарь умеет такое делать. Так что это еще то удовольствие и полагаю, что не дешевое. Скорее всего, убитый знал заказчика и мог его выдать.
— Значит, они уже работали с этим человеком, — протянул кустодий.
— Не обязательно, — возразил я. — Может быть, он даже не состоял в ячейке. Просто был сопричастным.
— Тоже возможно, — отметил Стас. — Спасибо, Павел Филиппович.
«Обращайтесь», — хотел было произнести я, но промолчал. Вместо этого ответил:
— Служу империи, мастер Зимин.
— Империи и императору, — автоматически поправил меня кустодий.
Собеседник завершил вызов, и я положил телефон на стол. Вновь забираться в кровать не имело смысла. Потому я вздохнул и направился в ванную.
Прохладная вода мигом меня взбодрила, прогоняя остатки сна. Виноградова накануне повесила свежие полотенца, за что я был ей признателен. Новая зубная паста пахла хвоей, и от ее привкуса я скривился. Наверняка за покупку стоило благодарить Фому. Он любил все природное и наверняка сам выбрал этот тюбик, когда Виноградова направила его в торговые ряды.