Но Котик рано обрадовался. К его огромному разочарованию, не успев схлопнуть за собой портал, он услышал ехидный голос отца:
'Далеко ли собрался, родной? А иди-ка ты сначала со мной побеседуй!'
И живенько переместил его в свой кабинет.
Цай даже досадливо охнуть не успел, вывалившись на ковер посреди комнаты. Правда, кошачьи инстинкты сработали безупречно, и он тут же мягко, пружинисто вскочил, как ни в чем не бывало, даже не ушибся.
Только вот отец был не один! В просторном кабинете родителя собралась вся семья, включая укоризненно поджавшую губы маму Галви, хмурящегося деда Сейцу
и любимую бабушку Вальесу, в глазах которой он по-прежнему оставался ненаглядным озорным котенком, которому прощались всякие шалости.
Бывшая человечка души не чаяла в единственном внуке. И века, проведенные среди оборотней, не отняли у нее изначально заложенного природой сочувствия и понимания. А, может быть, она просто умела чувствовать не так, как остальные Независимые, оттого и разбиралась в искренности поступков. Цай никогда не был подлым, и если уж пакостил, то не со зла, а по недомыслию или, не представляя последствий своего озорства.
И бабушка всегда была на его стороне.
Вот и сейчас первым делом он подскочил к ней, приветствуя поцелуем ухоженную руку выглядевшей совсем молодо женщины, чтобы почувствовать легкое пожатие тонких, унизанных перстнями пальчиков, и получить свой благословенный поцелуй в макушку:
- Здравствуй, Котенок, - шепнула она. - Давно же ты в гости не заглядывал. Я соскучилась.
- Прости, бабуль, - виновато вздохнул Цай, выпрямляясь, чтобы поприветствовать остальную родню. - Я тоже скучал.
Вальеса тепло улыбнулась. Так ласково 'бабулей' называл ее только этот милый мальчик (это было его законное право, остальным и в голову бы ни пришло назвать выглядевшую максимум лет на тридцать по человеческим меркам красивую женщину 'бабушкой').
- Ну, церемонии оставим на потом, сын, - сердито прервал Эцор Равиль III, недовольно покосившись на свою мать, испортившую ему представление. - И доброго дня желать нам сейчас было бы несколько неуместно. Мы уже утомились ждать тебя, когда ты соизволишь почтить нас своим присутствием.
- Вот именно! - язвительно вставил дед. - Поздороваться мог бы и сразу по прибытии. И правила хорошего тона забыл, и манеры. Это теперь в Академиях учат такому?
- Да, любезный наш сын, расскажи-ка нам, с какой это ты такой компанией связался, что тебе артефакт из хранилища потребовался? И что это ты такое с браслетом задумал, из-за чего наш хранитель к нам с твоей матушкой бесцеремонно ввалился в спальню ни свет ни заря? Трясется весь от негодования, двух слов толком связать не может, дескать, его маячок указывает на утрату артефакта вселенского значения. Таких, мол, всего-то оставалось штуки четыре на весь континент. А теперь и этого нет, - гневно расхаживал отец по кабинету, заложив руки за спину. - А главное, у НАШЕГО Рода больше нет бесценной вещички!
- И как это понимать? - снова перехватил инициативу сердитый-пресердитый дед.
В голосе старшего Кота то и дело проскакивали рычащие нотки раздраженного льва.
Цай слегка растерялся. Он-то надеялся, что про браслет пока ничего неизвестно! Под напором обвинений старших мужчин, Сейцу и Эцора, парень виновато опустил голову, и тут Вальеса не выдержала прессинга любимца. Шумно собрав клацнувший костяными пластинами изящный веер, чтобы привлечь к себе внимание, не повышая голоса, женщина произнесла:
- Перестаньте рычать на нашего мальчика. Наверняка не все так страшно. И вообще он у нас хороший, нечего на него наговаривать. Он и сам нам все сейчас расскажет и объяснит...
- Мама! - возмутился отец Цая, обернувшись на женщин. - Нечего его жалеть!
- Но... - попыталась было вступиться и Галви.
- Милая, а ты уж теперь вообще не вмешивайся! - невольно поежился отец, заметив гневно сверкнувшие глаза своей Кошечки, на миг выпустившей когти взамен безупречно ухоженных длинных ногтей. - Он у вас вообще от рук отбился, а вы, женщины, все ему потакаете!
Обе женщины жили душа в душу, даром, что свекровь с невесткой. И если уж объединялись в своих интересах, то мужчинам приходилось туго. Правда, и за своих любимых (мужа, сына, внука), Вальеса, как и Галви, была готова порвать на клочки любого, кто посмел бы их ненароком обидеть. Перед подданными женщины старательно придерживались выбранной тактики поведения, не смея подрывать авторитет своих мужчин в глазах приближенных и челяди, но в узком семейном кругу с ними очень даже считались.