— Ну, я…
— Способны ли они создавать постоянное заграждение из боли, страданий и мук, которое приличествует названию Уадда? Разве всем и каждому не известно, что во всем, что касается всеобщей профессиональной вечности проклятия, Мортрополис не может быть превзойден? Мы способны обеспечивать своим клиентам дополнительные бассейны с экскрементами, предлагающие прямое или извращенное использование, целый ряд наклонных плоскостей с пригодными для катания валунами, снабженными наилучшим устройством смещения перспективы «верх-низ», эксклюзивные болота с бурлящими ямами, лучшие котлы с кипящей смолой… И этот список растет почти ежедневно.
— Возможно, с более широким маркетингом… — задумчиво произнес Асаддам.
— Но разве не было экспериментально доказано, что недостаточный уровень упомянутых боли, страданий и мук имеет прямую причинно-следственную связь… — Асмодеус подался вперед через стол и прошептал прямо в остроконечное ухо Асаддама: — С легкомыслием?
— Тс-с! Не надо об этом упоминать. Это просто омерзительно!
— И я уверен, что его архивульгарность, наш дражайший повелитель скверны д'Авадон, испытывает в этой связи еще более сильные чувства.
Асаддам задрожал и бросил быстрый взгляд через плечо. «Это слово на букву „л“ — подумал он. — Проклятый денежный мешок упомянул в моем кабинете слово на букву „л“».
Асмодеус откинулся на спинку вращающегося кресла и смущенно ухмыльнулся себе под нос, снова ощущая победу.
— Таким образом, когда Шейтану откроется, что его ведомство капитально недоукомплектовано в смысле вечных мук, за этим воспоследуют несколько столетий сосредоточенности на активном извлечении своих природных ресурсов. Уверен, он увидит ясный и долгосрочный смысл выплачивания небольшого гонорара за то, чтобы нужные ему муки проводились именно здесь.
— Об этом и речь, — прорычал Асаддам, швыряя еще один недавно полученный лист пергамента главному финансисту. — Об этих самых природных ресурсах, о которых ты тут болтал… Шейтан, этот паршивый ублюдок, недостойный славного имени дьявола, хочет, чтобы я за них заплатил!
— Но здесь только лава и сера. Без них, безусловно, можно обойтись…
— Да? И как? Тебе часто случалось холодной кочергой превращать нежные органы мучимых душ в гноящиеся раны страдания? И ты в самом деле думаешь, что чаны с кипящей смолой нежным летом будут по-настоящему эффективны? Не сомневаюсь, д'Авадон сильно изумится, если обнаружит, что Мортрополис предлагает исключительно оздоровительные сауны VIP-класса!
Нервным когтем Асмодеус постучал по своему пенсне.
— Я вижу здесь определенную дилемму… — осторожно пробормотал он.
— Да, в самом деле? Видишь? Ни хрена ты не видишь! Позволь, я кое-что еще тебе объясню…
К счастью для Асмодеуса, ему так и не удалось выяснить, чем было это «кое-что еще». Внезапно в небольшой трубке, что проходила сквозь листовое кварцевое стекло, раздался стук — и ярко-красное насекомоподобное существо с гудением пролетело мудеммный порт.
— Пергамент. Пергамент, живо! — заорал Асаддам, заприметив возбужденные движения существа с кремниевыми крыльями.
Асмодеус бросил пачку пергамента на обсидиановый стол и в изумлении стал наблюдать, как выращенный благодаря неустанным трудам сотрудников недавно учрежденного научно-исследовательского экологического отдела Греховной службы Мортрополиса мудемм подлетает и пристраивается в верхнем левом углу листа. Острый как игла хвост высунулся из брюшка насекомоподобного существа и принялся выкалывать ряд булавочных дырок на пергаменте. Когда очередная буква сформировывалась, мудемм отпрыгивал вбок и начинал заново, колотя хвостом пергамент с поистине разрушительной эффективностью. Физиономия Асаддама разошлась в широкой ухмылке, пока он наблюдал за функционированием существа, наслаждаясь поразительным прогрессом уаддских коммуникационных средств.
Впрочем, стоило только главному менеджеру прочесть все сообщение, как его физиономия тут же сделалась кислой.
— Чтоб этих долбаных паромщиков черт подрал! — завопил он и во вспышке гневных проклятий буквально вылетел из кабинета.
С трудом сглотнув, Асмодеус уставился на сообщение, настраивая свои глаза на чтение вверх ногами. Брови его заметно приподнялись, когда он все это прочел.
«Асаддаму, главному… ну, короче, он сам знает, а у меня нет времени напрягать мозги и вспоминать, как правильно к нему обращаться. Особенно сейчас, когда эта кодла уже здесь и вид у нее такой подозрительный. Ага, вот они уже и идут.
Так-так, спокойствие, только спокойствие. Асаддам алейкум. У нас тут… гм-м… небольшие проблемы. Нагльфар наседает. Я постараюсь удерживать его до тех пор, пока… Послушайте. Вы что, не видите, что я занят?.. Скорее сюда. Конец связи.
Немедленно уходите. Высший приоритет».
В недрах страхоскреба Греховной службы Ублейр вытер тыльной стороной лапы в равной мере чешуйчатый лоб и стал наблюдать за тем, как пердонт в муках пробивает себе дорогу сквозь последние остатки пятьдесят третьего картотечного шкафа.
Одной вещью, которую Ублейр очень скоро обнаружил, являлось то, что пердонт обладал способностью к запоминанию примерно такой же, как у средней золотой рыбки. Через шесть секунд после перенесения самого тяжелого приступа рвоты во всей своей жизни пердонт поморгал, огляделся и явно призадумался, откуда вся эта пакость взялась. Подобным тварям на самом деле не полагалось испытывать кошмарную боль в животе. Кроме того, они на самом деле терпеть не могли вкус огнеупорного пергамента, а также не были способны прожевывать картотечные шкафы из лучшего сланца. В результате не потребовалось длинных уговоров, чтобы убедить жуткое существо в том, что оно на самом деле хочет сожрать все в помещении, исключая Ублейра.
Это отсутствие даже малейшей долговременной памяти было неудивительно — вся тварь оказалась сконструирована таким образом. Поскольку исследовательско-экологический отдел Мортрополиса безжалостно заострил ее голодные рефлексы и неколебимо урезал то, что сходило за ее мозг, теперь она была почти непрерывно голодна и практически ничего не помнила. [2] Последняя мера была предпринята из соображений безопасности, на которых настаивал Асаддам. Главный менеджер логично рассудил, что негоже будет пердонтам свободно расхаживать повсюду — цитируя, подобно непризнанным трагикам, целые пассажи из предельно секретных документов. Короче говоря, слишком уж это было рискованно.
Ублейр обшарил весь подвал на предмет любых свидетельств своего недавнего загадочного открытия, после чего ухмыльнулся голым стенам и исчез за дверью. Пердонт наблюдал, как он уходит, слегка покачиваясь на своем обширно раздутом брюхе. Несколько секунд он отчаянно хватался клешнями за пол, стараясь последовать за хозяином и насытиться еще какой-нибудь вкуснятиной, но затем остановился, поморгал глазами и попытался прикинуть, за кем именно он собирается последовать. Лениво оглядев помещение, пердонт впервые в жизни не увидел ничего съедобного, а затем напрочь забыл, что ему вообще-то полагается быть голодным.
Прижимая заветный пергамент к груди, Ублейр во весь опор пронесся по коридору, на том же полном ходу прогрохотал по нескольким лестничным пролетам и вылетел во вращающиеся двери здания Греховной службы. Считанные секунды спустя он оказался в толпе удрученно шаркающих душ, что влеклись к следующему месту своих мучений. Злобно рыча, Ублейр когтями пробил себе дорогу сквозь толпящиеся тела и наконец оказался у особенно антисанитарных задворок «Гоморры», что располагалась в Шанкере — деловой части Мортрополиса. Обычно после работы Ублейр этого места избегал, но сегодня была другая история.
По самый пояс во всем этом деле, демон Бубуш отчаянно старался не думать о том, чем была вся эта масса, прежде чем прошла через желудки завсегдатаев «Гоморры». Казалось, тяжелая масса лавовых мартини и всей остальной дряни преодолела нечто еще более пакостное, чем кишки демонов. Бубуш поправил носовую прищепку, снова ухватил свою лопату и с покорным упорством принялся атаковать противоположный берег.
2
Ранние попытки выкармливания пердонтов не обошлись без свой доли промашек. Так, был выращен целый помет, совершенно не способный вспомнить, что такое дрессировка в пещере. К счастью, было обнаружено, что листы с изображением демонов в различных непристойных позах самым что ни на есть замечательным образом воздействуют на пердонтов, которые после их пожирания обретали минимальную память, а также прекрасно удобряли своим калом целые клумбы обильно произрастающих в Уадде оградиолусов.
Весь тот помет был целиком направлен во дворец повелителя скверны д'Авадона у берегов Стикса, после чего тамошние живые изгороди стали завистью всего Уадда, а полы экологического отдела Мортрополиса по сей день являются наиболее защищенными от ударов копыт.
Позднейшие поколения пердонтов были к тому же оснащены инстинктом навещать бассейны смрадных экскрементов всякий раз, когда возникала соответствующая потребность, — обеспечивая таким образом возможность того, чтобы все в Уадде (не считая несчастных душ, приговоренных к вечному проклятию внутри упомянутых бассейнов) проводили время, не рискуя наступить в какую-нибудь липкую гадость на мостовой.