Надежда Салтанова
Дело в Шляпке
– Ах, Милочка. Не люблю я детей, особенно своих…
Венера Степановна опустила изящную чашечку на блюдце и небрежно поправила соломенную шляпку.
Милочка, подруга Венеры Степановны по Смольному институту благородных девиц, осуждающе поджала губки. Она детей любила. Всех, даже своего. Особенно своего. Сыночек ее, ненаглядный Вольдемар был бледен, худощав, удивительно пронырлив и скрытен. В отместку судьбе, наградившей его чересчур заботливой маменькой, он частенько устраивал весьма недобрые шутки для дворовых, но ему все сходило с рук. Барчук проказничает, что уж там.
Венера Степановна, будучи приглашенной еще в июне в деревню, в поместье Людмилы Игнатьевны, прибыла со своими серьезными тремя дочерьми и всего одной горничней, красавицей Стешей.
От такого цветника у тринадцатилетнего Вольдемара голова пошла кругом. Будучи представленным барышням, он послушно шаркнул ножкой, после чего покраснел и ретировался. Запершись в своей комнате он взялся за продумывание проказ и пакостей для прибывших гостей. Но что-то дальше запущенных в спальни девиц лягушек и безобидного ужика, подложенного в корзинку для рукоделия, дело не пошло. Венера Степановна ласково попросила его проводить к речке, на излучину где Васька, сын повара, дергал рыбешку по утрам. Поговорила с ним по дороге. И неожиданно для всех Вальдемар увлекся рыбалкой, успешно соревнуясь с насмешливым Васькой. И ужики с лягушками спокойно себе обживали округу.
Пока девицы проводили жаркие часы с книжками и мольбертом в беседке на берегу речушки, красавица Стеша в барском доме стреляла глазами. И подстрелила нежданно негаданно учителя барчука, мусье Жусьена, и барского конюха, видного, но не слишком неразговорчивого Кузьму.
Венера Степановна дама была хоть и замужняя, но вполне себе молодая, интересная, богатая телом и душой. Разговор умела вести превосходно, с любым могла найти общий язык. По средам принимала визиты многочисленных подруг в своей небольшой, со вкусом обставленной квартирке, где щедро раздавала советы, поддерживала и сопереживала. Она привыкла благоволить молодым людям, чаще всего сыновьям и племянникам своих многочисленных подруг. По матерински тепло наставляла их на путь истинный, заставляя абсолютно напрасно волноваться своего интеллигентного мужа. Муж ее служил при столичном полицейском управлении, деревеньки не имел, зарплаты его едва хватало на проживание в столице впритык, да в казеной квартире. Потому приглашение Людмилы Игнатьевны погостить летом у нее в деревне было принято Венерой Степановной с безоговорочной благодарностью. А муж возразить не посмел, хотя и взволновался. Возражать Венере Степановне и ее объемному обаянию было трудно.
В поместье Венера Степановна привычно взяла под свое крыло молодого месье, приглашая его время от времени испить с ней и хозяйкой чаю с брусничным вареньем на веранде. Разговоры вела с ним о Париже, в котором мечтала побывать с молодости, о францухских романах, о новом романе Эдгара По. Милочка поджимала губки, отстранялась, в беседе почти не участвовала. Чтобы не расстраивать подругу, Венера Степановна зазывать месье Жусьена на беседы перестала.
Лето уже подходило к концу, тёплые июльские вечера сменились августовскими, прохладными.
Позавтракав с дочерьми в одиночестве, Венера Степановна справилась о Милочке, но получила ответ, что барыня ушла утром на речку посмотреть как сыночек рыбачит, да еще не вернулась видать. Зачитавшись на веранде, Венера Степановна не заметила, как пришла Милочка, а за ней служанка внесла кофей. Но громкий девичий визг не позволил подругам насладиться неспешной беседой.
– Ах, опять Вольдемар Машеньке ужа подложил! – нервно произнесла Милочка. Рука ее задрожала, отчего чашка тонко стукнула об блюдце.
Но Венера Степановна, обычно сохраняющая добродушное хладнокровие при визгах своих дочерей, тоже опустила чашку на стол и резко поднялась.
– Не ладно там что-то, Милочка, – пробормотала она. И, всколыхнув пышными своими формами, подобрала юбки и ринулась к беседке.
Машенька, старшая дочь, рыдала, зажимая рот тонкими пальцами. Бледная Дуся прижимала к себе мольберт на пороге беседки. По ее нежным щекам катились крупные слезы. Аннушка, средняя дочь, хоть и бледная, но сосредоточенная, обнимала Машу.
– Там Стеша, – произнесла она едва слышно. Машенька при этих словах громко всхлипнула и прикусила тонкий пальчик.
Венера Степановна обошла беседку. Красавица Стеша лежала на тропке, проложенной через кусты. Лицо ее было синюшным, глаза выпучены. Стеша была мертва.
Шорох ткани и мягкий стук подсказали Венере Степановне, что Милочка потеряла сознание при виде убитой девушки.