– Дуня, положи мольберт, душа моя. И ступай позови управляющего Ивана Семеновича. Шепотом ему скажи, что приключилась беда и пусть сюда поспешает.
Дуся выронила мольберт и кинулась к дому.
– Машенька, возьми себя в руки, дружочек. Видишь, помощь твоя требуется, – Венера Степановна склонилась над хозяйкой поместья.
Опустилась на колени, провела рукой по мокрой от росы траве, брызнула на лицо лежащей. Веки Милочки дрогнули.
Девушки приблизились к матери. Она уже распоряжалась: расстегнуть лиф платья Людмилы Игнатьевны, растереть ладони, приподнять ноги. Аннушка принесла из корзинки чудом завалявшуюся там нюхательную соль.
Девушки отвели ослабевшую хозяйку поместья в дом, передали на руки горничным. Сама Венера Степановна осталась дожидаться управляющего.
Он прибежал, засуетился, заламывая руки и едва сам не падая в обморок. Шутка ли – во вверенном ему имении горничных душат. А в том, что ее задушили, чем-то вроде тонкой ленты или пояса, сомнений не было. Причитая, Иван Семенович послал пришедшего с ним хмурого крепкого детину за урядником, наказав никому в поместье не рассказывать о происшедшем. Венера Степановна побеседовала с управляющим, после чего тот отправился сперва на конюшни, потом к мусье. Конюха от греха подальше запер в сарае. А к мусью приставил дюжего Прошку. Да послал за доктором в деревню.
Вернувшись в дом и справившись о здоровьи Милочки, Венера Степановна устроила своим дочерям допрос. Выяснилось, что Стеша была утром задумчива, пока помогала девицам утром одеться и причесаться. Что после завтрака они ее не видели. А в беседку они пошли не сразу, а задержались посмотреть на новую коляску, которую привезли Людмиле Игнатьевне. Коляска была хороша. А неразговорчивый красавец-конюх, появился только, когда коляску уже завезли в сарай. Но он пообещал покатать девиц на закате, если хозяйка позволит. От разговоров про конюха брови Венеры Степановны сперва спрятались под надвинутую на лоб шляпку, потом вернулись и сошлись над переносицей. Дочерям было наказано на коляске без матушки не кататься. А заодно и с мусье не любезничать более. Пока урядник не приедет и со всем не разберется, из дома одним не выходить, книги читать на веранде, рисовать натюрморты там же. Желая подбодрить девочек, Венера Степановна обернулась к младшей:
– Дуняша, покажи-ка свои рисунки. А то за все лето ты меня еще ни разу не порадовала пейзажами.
– А у меня, матушка, пейзаж и не готов. Я портретами увлеклась. Месье Жусьен сказал, что в Париже сейчас модны портреты. Я и попробовала.
Дуня принесла картонную папку с рисунками. И правда, портретов было несколько. “Превосходно девочка рисует, даже выражения лиц и настроение переданы прекрасно” – отметила про себя Венера Степановна. Вот скучающая Машенька с книгой в руках. Вот Аннушка, увлеченно разглядывает цветок – опять, верно, считает пестики и тычинки. Даже невыносимый Вольдемар с надменным, но немного затравленным лицом. Когда мать достала его портрет, Дуняша покраснела и опустила глаза. Но комментариев не последовало. На следующем рисунке Венера Степановна задержалась. Милочка на рисунке была изображена вполоборота, пристально на что-то смотрела. А выражение ее лица было довольно неприятственным. Даже можно сказать злым.
– Дуняша, ты когда этот портрет нарисовала? – обратилась Венера Степановна к дочери.
– На этой неделе только. Людмила Игнатьевна на веранде осталась, когда вы с Машенькой в библиотеку ушли. Аннушка уже ушла в беседку. А я в углу на плетеном кресле сидела. Людмила Игнатьевна и не видела, что я ее рисую.
– А на что Милочка смотрела, когда ты рисовала ее?
– В сад смотрела. А в саду Стеша была – она Аннушке несла шаль и корзинку для рукоделий. И с мусье заболталась.
– А о чем заболталась, ты не слышала?
– Нет, они тихо разговаривали. Стеша вроде как обижалась, а месье был, похоже, очень сердит. У него так кулаки сжимались, и плечи он вперед склонил. А потом он глянул на веранду и быстро ушел. Но что они говорили – я не слышала. Может у Людмилы Игнатьевны спросить? Она сидела ближе к саду.
Венера Степановна в задумчивости закрыла папку.
– Ступай, дружочек, мне поговорить надо с Милочкой. Портреты у тебя хороши. Я их потом еще посмотрю.
Милочка полулежала на высоких подушках. Доктор еще не приехал. В комнате пахло какими то травами и мятным чаем. Венера Степановна присела на кресло рядом с кроватью.
– Милочка, чем же тебе Стеша помешала?
Милочка побледнела, сливаясь с белыми шелковыми простынями.