– Ну и как вы себе его представляете?
– Это ловкий человек, знакомый с железнодорожным транспортом. Он постоянно крутится на какой-нибудь станции. Если бы он не был там постоянно, если бы не был местным, он просто взломал бы пломбу, не позаботившись о том, чтобы кража осталась незамеченной на всем пути следования.
– Хорошо. Дальше?
– Многие его знают и его присутствие у вагонов ночью не вызывает подозрений. Следовательно, наиболее вероятно, что он станционный работник.
– Но может и не быть им!
– Может и не быть, – согласился Минковский, – но более вероятно, что он таковым является или хотя бы был им. Теперь вопрос о сбыте краденого. Сам он не может сбыть свой товар. Значит, его соучастники работают в каких-нибудь крупных городах, расположенных вдоль линии. Если исключить Варну и Софию, остаются Шумен, Торговиште, Горна-Оряховица, Плевен. Можно сосредоточить поиски на них.
– Построение неплохое, – усмехнулся Томов, – единственный недостаток, что может быть неверным.
Минковский тоже усмехнулся, и в его карих глазах блеснули лукавые искорки.
– Разрешите продолжать?
– Пейте чай, а то остынет! – сказал Томов. – Кажется, я понимаю, куда вы клоните. Хотите сахару?
Минковский положил сахар в чай, помешал ложечкой и продолжил:
– Вор хорошо знает вагоны, регистрацию грузов и способ пломбирования. Группа совершает кражу и, как говорится, ложится на дно. Недостача груза принимается за случайную ошибку и груз каким-то образом списывают. А может, посчитают, что кража невелика и не стоит поднимать переполох, только создавать себе неприятности. Проходит дней десять и группа решает, что можно снова провернуть дельце. И проворачивает его. Нынешняя кража – как раз под Новый год, когда в ресторанах и ночных заведениях сигареты сбываются запросто. Сплавив товар, они снова будут ждать удобного случая. Но не думаю, что они затаились надолго. Аппетит приходит во время еды, да и январь месяц праздников… самых разных!
– Ты хочешь сказать, время именин?
– Да, именин. Значит, следующей кражи можно ожидать в середине января. И мы должны быть готовы. Надо попросить торговую организацию отгрузить еще один вагон по нашему требованию. С подходящим товаром. А мы внимательно проследим за вагоном по станциям. В тепловозе будет наш работник, переодетый в железнодорожную форму, чтобы не вызывать подозрений…
– Дальше!
– А в самом вагоне, – продолжал осторожно Минковский, – буду я. Буду поддерживать постоянную связь с нашим человеком в тепловозе, а также с оперативными группами на станциях. Если нам повезет, ночная птица попадет в западню!
Минковский замолчал. Томов молча прихлебывал чай. Молчание длилось довольно долго. Наконец, Томов сказал:
– Вы, наверное, увлекаетесь криминальным чтивом. Это где-нибудь описано?
– Да, увлекаюсь, – сознался Минковский. – Но этого нигде не встречал, хотя, наверняка, где-нибудь описано. Ничто не ново под луной. Томов молчал.
– Разрешите добавить, товарищ полковник! В этом нет никакой опасности. Ни для кого. И никто ничего не теряет. Груз будет себе ехать, и мы тоже. В случае чего – есть радиосвязь. Небольшое путешествие и все.
– Мда-а… – прищурился Томов. – Небольшое путешествие! Сорок восемь часов в запертом вагоне, причем опломбированном. И шанс, что вор позарится именно на этот вагон, прямо скажем, один из десяти!
То, что Томов не отказал, ободрило Минковского.
– Мы подготовим вагон, товарищ полковник! – продолжил он. Мы его так подготовим, что он непременно привлечет внимание. Вы же знаете, что железнодорожники приклеивают к вагонам корешки от накладных. Приклеим и мы. Наверняка, вор именно по ним и ориентируется.
Томов поставил стакан на стол.
– Ну и эксперимент! Вам нельзя отказать в живости воображения. Опломбированный вагон, в котором сидит следователь! Это вообще не входит в ваши служебные обязанности. А что с вами может случиться, вы об этом подумали?
Минковский кивнул головой.
– Подумал. По-моему, ничего опасного. Вентиляция есть, водой и едой запасусь, позабочусь обо всем, что может понадобиться за два дня пути. А наш сотрудник в тепловозе будет страховать меня. – Немного помолчав, Минковский спросил: Так мне включить этот следственный эксперимент в оперативный план, товарищ полковник?
– Какой следственный эксперимент? – нахмурился Томов. – Этот вовсе не следственный эксперимент! Это лотерея, вот что!
Он откинулся на спинку стула.
– Я не говорю „нет". Может… и стоит попробовать… но только как исключение в нашей практике. Во всяком случае, вы разработайте все как надо. До мельчайших подробностей. Тогда и поговорим.
Планом предусматривалось действительно все, что можно было предусмотреть, включая теплую обувь, тулуп и дублирование радиостанции. И все же Минковский рассчитывал на оттепель, которые нередки в январе.
Томов пока не дал своего согласия. Долго раздумывал, однажды вернул план, сказав, что есть недоделки. Наверное, так оно и было, и через пару дней Минковский представил план с новыми идеями относительно того, как привлечь внимание вора.
В конце концов, 10 января машина была запущена. Точнее, завертелись колеса вагона-мышеловки.
День был выбран не случайно. Если у вора были соучастники, которые сбывали товар, то пятница самый идеальный день для кражи, потому что в субботу и воскресенье удобно толкнуть добычу. Только вот погода начала портиться, хотя было сравнительно тепло – моросил мелкий противный дождик, но без снега.
На варненской станции вагон загрузили ящиками с сигаретами, вином, грузчики захлопнули дверь и ушли. Двое железнодорожников, посвященных в операцию, позаботились об остальном.
Наступила ночь. Минковский лежал в углу между ящиками, завернувшись в толстый тулуп, и прислушивался к мерному перестуку колес. Уверенность в успехе, с которой он защищал свой план перед Томовым, понемногу оставляла его.
„Шанс один из десяти, что вор позарится именно на этот вагон, – всплыли в памяти слова полковника. – Пусть не один к десяти, но все равно не больше одного к четырем".
Колеса стучали.
„В сущности, мы ничего не теряем. Не получится, так не получится. Ну, померзну здесь пару ночей, зато буду знать, что лично проверил эту возможность!"
Он посмотрел на светящийся циферблат часов. Половина первого ночи. Пока поезд идет, ничего не случится. Можно поспать. Недавно проехали Шумен. Еще ехать и ехать. Завтра утром вагон бог знает сколько будет стоять в Горна-Оряховице, и только через день на рассвете прибудет в Софию.
Раздался зуммер радиостанции.
– Восьмой, здесь Десятый! – услышал он знакомый голос. Это был его помощник по операции, молоденький старшина. Он сидел в кабине машиниста. – У вас все в порядке?
– Здесь Восьмой, – отозвался Минковский. – Все в порядке. Можете вздремнуть. Если что, вызову вас!
Все же чертовски холодно. Минковский приподнялся, взял одеяло, которое он сначала подложил себе под голову, и набросил его на ноги.
Состав сбавил скорость, завизжали тормоза и поезд остановился на каком-то полустанке, огни которого едва-едва пробивались сквозь щели в полу и на стенах. Сколько придется здесь простоять? Нужно быть начеку. А вдруг вагоны обворовывают именно на этом полустанке!
Нет, ничего. Прошло минут десять или пятнадцать, где-то вдалеке послышались мужские голоса, приближавшиеся издали шаги, но вскоре они прошли мимо и затихли где-то на другом конце поезда. Потом с оглушительным грохотом мимо пронесся экспресс. Короткий свисток локомотива, перестук колес ударил в уши, в щелях промигнул свет его огней. И снова наступила тишина. Немного погодя короткими толчками, как-то нерешительно тронулся товарный поезд.