Было уже совсем тепло, а к полудню солнце так накаляло землю и воздух, что следователи поспешно складывали дела в стол и бежали на арык купаться.
В один из таких дней, когда они оба лежали на берегу под раскидистым алычовым деревом, Палта Ачилович решил уколоть своего коллегу:
— Как я погляжу, Хаиткулы Мовлямбердыевич, вам мало одного убийцы. Вам хочется найти еще парочку.
Он намекал на постоянные разъезды ашхабадского инспектора и поиски каких-то новых свидетелей.
— То, что Ялкабов признал себя убийцей, ровным счетом ничего не доказывает… — откликнулся Хаиткулы.
— Не доказывает?! — заволновался Ачилов. — Вы начитались плохих детективов! В моей практике не было случая, чтобы кто-нибудь из обвиняемых возводил на себя напраслину. То, что Худайберды признался, моя заслуга. Я припер его к стене. За истину мы ведем бой, и бой этот происходит между следователем и подозреваемым. И плох тот следователь, который не сможет разбить аргументы обвиняемого! Скоро мы узнаем, кто прав. Вы, Хаиткулы Мовлямбердыевич, парите в воздухе на крыльях университетской теории. Подождите, перевалит вам за сорок, наберетесь опыта, спуститесь на грешную землю, вот тогда вспомните меня. — Ачилов бросился в воду.
Хаиткулы усмехнулся, но ничего не ответил.
Вечером того же дня Ачилов уехал в Керки на выходные дни, а Хаиткулы провел остаток вечера за разбором бумаг и писанием писем.
В субботу он проснулся позднее обычного и, поплескавшись под умывальником, собрался идти в столовую. В коридоре ему встретился старик смотритель с миской кислого молока и стопкой лепешек в руках.
— Покушайте, сынок, нашего крестьянского. — И он протянул Хаиткулы миску и лепешки. — А то так и уедете не попробовав, все в столовую да в столовую… Вы ведь скоро уезжаете, дела все закончили? — Старик выжидающе смотрел на инспектора.
— Скоро, яшулы, скоро. А дела еще не все. — Хаиткулы улыбнулся и отстранил протянутую снедь. — Я привык поплотнее завтракать. Спасибо за заботу.
Полчаса спустя, когда инспектор, укрывшись в тени сада от немилосердно жгучего солнца, перелистывал свои бумаги, почтальон принес телеграмму от Марал о сдаче экзаменов. Хаиткулы сходил на почту и отправил ей поздравление. Возвращаясь назад, он нос к носу столкнулся с отцом Бекджана.
Они давно не виделись. Веллек-ага, смотревший на следствие как на пустую трату времени, способную только растравить старые раны, не интересовался делами Хаиткулы. Зная характер старика и его взгляды, следователи обращались за всем их интересующим к матери Бекджана.
Старик, поднявший голову на приветствие, узнал инспектора и остановился. Поздоровавшись, он сказал, что идет на почту послать телеграмму дочери. Веллек-ага посетовал, что забыл дома очки. Хаиткулы вызвался написать что нужно. Телеграмма гласила: «Той Корпе двадцать седьмого. Обязательно приезжай. Отец».
«Если Марал поспешит на той, то через четыре дня она будет здесь!» У Хаиткулы словно крылья выросли.
В тот же вечер он позвонил в Ашхабад. Как только Марал подошла к телефону, он заявил ей:
— Ты непременно должна быть на тое, независимо от того, получишь диплом или нет.
Марал не на шутку забеспокоилась:
— Что-нибудь случилось?
— Ничего. Но ведь решается судьба Корпе, твоей сестры. Ты должна быть! И вообще… я хочу, чтобы ты приехала.
Марал рассмеялась.
— Завтра возьму билет на утренний рейс. До скорого свидания!
Хаиткулы хотел выйти в сад, чтобы там, среди зелени, насладиться своей радостью, подумать о любимой, но телефон зазвонил снова. Инспектор досадливо поморщился, решив, что это Ачилов от скуки решил перекинуться парой слов. Он неторопливо вернулся к телефону и снял трубку.
— Алло.
— Мне нужен Мовлямбердыев, — раздался густой бас Ходжи Назарова. — Ах это вы? Немедленно сдавайте дела и вылетайте в Ашхабад — в отделе работы невпроворот, а вы прохлаждаетесь в селе. Я знаю, что преступник уже арестован, остальное доделают без вас.
Назаров был явно раздражен, и, когда инспектор попробовал отсрочить свой отъезд еще на неделю, он коротко приказал: «Завтра же вылетайте» — и повесил трубку.
От хорошего настроения не осталось и следа. Но Хаиткулы быстро сообразил, что делать. Он попросил телефонистку связать его с генералом и добился продления командировки еще на десять дней.
Хаиткулы встретил Марал в аэропорту и в ответ на просьбу девушки объяснить, почему он торопил ее с приездом, сказал: