Появился полковник Федор Глинка и пошел по кругу, пожимая каждому руку.
— Извините, господа, за невольное нарушение дисциплины и установленного порядка, — говорил он на ходу, — задержал Милорадович...
— В театре? — улыбнулся Матвей Муравьев-Апостол.
— В своей канцелярии. Прибыли заморские ревизоры, чтобы ознакомиться с состоянием наших тюрем, рабочих домов, богаделен. Вот мы с генералом и строчили предписания всем тюремным начальникам и рассылали с нарочными, чтобы были готовы к приему наезжих сеятелей гуманности, — объяснил Глинка. — Высочайше повелено всех арестантов и арестанток вымыть, выскоблить, вычесать, одеть во все новое, напоить, накормить, развесить иконки во всех темницах и казематах, разложить на столах в камерах Библии и Евангелие, раздать свечи из белого воску. А в главных петербургских и московских тюрьмах велено наскоро сколотить по певческому хору, а буйных арестантов, от которых могут случиться разоблачения, рассовать по захолустным острогам!