— Детство мое, ваше величество, как и детство моих братьев и сестер, к сожалению, проходило главным образом за границей, — ответил Сергей. — Сперва в Испании, а потом в Париже.
— Почему же — к сожалению?
— Потому что воздух родины, ваше величество, как и язык родного народа, не только великие врачеватели наши, но и великие наши воспитатели. Я в этом убедился по приезде в родные пределы!
Царь остался вполне доволен таким ответом и продолжал награждать Сергея своим вниманием:
— А каким путем вы и ваш брат из Испании попали в Париж?
За Сергея, с позволения царя, ответил Иван Матвеевич:
— В Испании, куда я был послан вашим величеством, моя семья не нашла каких-нибудь сносных воспитательных заведений, вследствии этого мы не могли оставить своих детей в этой стране и принуждены были отдать в парижский пансион Них.
— Пансион Них? — заинтересовался царь, впервые, должно быть, услышав об этом учебном заведении. — И что он из себя представлял?
Ответил царю Сергей:
— Пансион Них в то время совмещал в себе и приготовительное и гимназическое образование. Оттуда были выпускаемы воспитанники в политехническую школу и университет. Однако в политехническую школу могли поступать только французские подданные, это явилось для меня большим огорчением, так как я имел большое желание учиться в политехнической школе.
— И как вы окончили пансион?
— Неплохо, ваше величество...
— Окончил блистательно, ваше величество, — дерзнул впасть в разговор отец штабс-капитана. — Его латинские стихи обратили внимание всего училищного совета, о чем свидетельствуют письма ко мне содержателя пансиона. Достойно похвалы то, ваше величество, что сын мой Сергей добротой и серьезностью характера с самого раннего возраста снискал в пансионе всеобщую любовь.
— И много ли вас там воспитывалось?
— До шестисот воспитанников, ваше величество, — отвечал Сергей, несколько смущенный похвалами отца. — Как ни хорошо было нам в пансионе, но мы с братом Матвеем с нетерпением ожидали день, когда сможем отправиться в Россию...
— Я тоже, находясь в Париже, страшно скучал по отечеству, — как с равными, поделился царь своими душевными переживаниями. — Да, по-иному мы, русские, и не можем чувствовать себя на чужбине, как бы ни была она прельстительна. И каково было ваше чувство, когда вы вновь ступили на родную землю?
— Ваше величество, у меня всякий раз начинает горячей биться сердце, когда я вспоминаю наш переезд в Россию, будто заново совершаю весь этот незабываемый на всю жизнь вояж, — ответил Сергей Иванович. — Окончивши успешно воспитание в пансионе, мы вместе с братом и матушкой отправились в Россию. Мы торопили время... Мы умоляли дорогу, чтобы она ради нас сделалась короче. Мы торопили ямщиков и не скупились на подарки станционным смотрителям. Словом, мы готовы были лететь на крыльях...
— Ваша мать, Анна Семеновна, все время была с вами в Париже?
— Да, государь! Когда отец выехал в Россию, то наша мама отправилась из Мадрида в Париж к нам, чтобы дождаться окончания воспитания нашего. Она готова была пожертвовать для нас не только временем, здоровьем, но и самой жизнью.
— Что за чудесная женщина, что за удивительная мать! — проговорил государь. — Она была истинно святой женщиной по доброте и нежности своего характера. Я хорошо помню Анну Семеновну... Помню, каким украшением самого блестящего общества являлась она, когда вместе с Иваном Матвеевичем перед их отъездом за границу жила в Царском Селе. Это была женщина редкостного сердца и редкостного ума.
Лестный отзыв царя об их матери глубоко тронул чувства Сергея и Матвея. У штабс-капитана подступили слезы к глазам, он с трудом сдержал их. Так же чувствовал себя и Матвей, особенно горячо любивший свою мать.
— И как же Наполеон не выслал Анну Семеновну? Он же был не император, а грубый корсиканец, самодур и деспот? — выразил искреннее удивление Александр.
Глаза Сергея как бы воспламенились, и он продолжил изволновавшее его до глубины души воспоминание:
— Когда мама приехала в Париж, то ей и нам пришлось пережить немало тревожных дней. Отношения между Францией и Россией оставались неприязненными, и на пребывание в Париже нашей маме пришлось просить разрешение у самого Наполеона. Все мы ждали грубой выходки с его стороны, опасались высылки... Но мы ошиблись в наших тревожных опасениях. Наполеон с редкой галантностью ответил на просьбу нашей заботливой маменьки...