Едва ли не впервые Верочка и Настя с такой озабоченностью заговорили о платьях, прическах, лентах, брошах, о том, что считается в столице модным, а что — нет... Да и как же они могли не волноваться, если им стало известно, что почти все офицеры роты — воспитанники столичного кадетского корпуса. Кроме того, они дважды побывали в Париже — городе щеголей и щеголих, по которому равняются все столицы мира. Анна Ивановна Бедряга, приятельница Тевяшовых, приехавшая пораньше, стала наставницей девушек в их приготовлении к вечеру. Она украшала голову Верочки пышной многоярусной прической, какие носили дамы в екатерининские времена, и уверяла доверчивых щебетуний, что именно такие прически делают петербургские аристократки теперь. Ей верили, забыв, что она лет десять уж не бывала в Петербурге.
Любительница поговорить, Анна Ивановна давала свою оценку каждому офицеру:
— Один другого лучше, барышни! Сам командир роты, подполковник Петр Онуфриевич Сухозанет, приятнейший человек: что усы, что мундир, что нашивки... А обхождение какое с дамами, чисто столичное. А какой ангелочек Федор Петрович Миллер! Друзья прозвали его Федей Маленьким, но он вовсе не мал. А сложение! Прямо картинка! И обхождение лучше быть нельзя. Начитанный... Лучше всех танцует гавот и экосез... И братьям Унгерн-Штенбергам в приятности не откажешь. И происхождения знатного... Но, пожалуй, самый интересный из них прапорщик Кондратий Федорович Рылеев... Сливицкий мне сказывал по секрету, что прапорщик Рылеев настоящий поэт и пишет оды по любому торжественному случаю: на день чьего-либо бракосочетания или по случаю чьей-либо преждевременной кончины, а также товарищам по роте, если какой-нибудь из них влюбится...
Верочка вертелась перед зеркалом, но, услышав последние слова генерал-майорши, оставила свое занятие и с возмущением заговорила:
— Да как же так можно, Анна Ивановна?! Ведь такие стихи по неопытности несчастная девушка может принять за собственное сочинение влюбленного! Будет день и ночь читать и перечитывать, считая его за голос сердца... О, какие же бывают коварные мужчины!.. Я нынче обязательно сделаю выговор прапорщику Рылееву! Обязательно! Я пристыжу его при всех!
— А вдруг он окажется не виноват? — возразила Настя. — Как же отказать друзьям, если они влюбляются, а писать вирши не умеют? Выговор делать не надо! Пускай прапорщик напишет всем нам в альбомы по стишку. Правильно, Наташа? Ты что притихла? Ой, а букли у тебя какие! Диво! Анна Ивановна, сделайте и мне такие же!
Тихая Наталья смотрела на все эти заботливые приготовления к провинциальному балу как на спектакль, принять участие в котором она и хотела бы, но чувствует себя неготовой для этого.
— Федю Маленького я знаю, — звенел голосок Верочки. — Он очень не любит Буксгеведена и всегда заступается за Рылеева.
— Э, милая моя, они уже давно помирились, — принимаясь за Верочкины каштановые букли, говорила Анна Ивановна. — Поди, из-за ревности поспорили...
— Я читала роман какого-то французского сочинителя, — щебетала без останову Верочка, — и мне в том романе больше всего понравилось, как два маркиза при дворе какого-то, не то испанского, не то французского, Людовика стреляются на дуэли. Нет, не стреляются, а сходятся на шпагах. Это, по-моему, еще страшнее... И убивают друг друга на глазах у самого короля. И такой приятный конец у сочинения: маркиза умирает на груди у пронзенного жениха, но ее воскрешают, и она выходит замуж за генерала и уезжает с ним в путешествие. Хорошо бы, если бы и у нас в Белогорье состоялась хотя бы одна дуэль... Все-таки это очень интересно. Не обязательно убивать друг друга... Вызвать на дуэль — для меня и этого достаточно.
— Кого вызвать? Тебя? — с улыбкой спросила Наталья.
— Не меня... Например, Сливицкий вызывает на дуэль Федю Миллера, дуэль назначается на круче над Донцом, и все Белогорье волнуется, ожидает... Я плачу, Настя плачет, Наталья плачет...
— Отчего? — спрашивает Наталья.
— От глубокого волнения. Как ты не понимаешь таких переживаний? — готова была возмутиться Верочка.
— Из-за кого же Сливицкий вызывает на поединок Миллера? — спросила тихо Наталья.