– Вы хотите сказать, что операция состоялась? И у вас есть доказательства?
– Есть.
– Какие, где?
– Они будут вам предоставлены.
Отец Алексий только перевел дух. Сказал словоохотливому академику:
– Вы не назвали цель вашего посещения. Зачем вы разыскали меня? Что вас привело?
– Я хочу дать вам еще один шанс.
– Не понимаю.
– Прожить жизнь не напрасно. Принять участие в операции «Борода Зевса».
– Что-что?.. – Священник не находил слов.
Неелов кинул взгляд на чинно беседующих по соседству монахов, перегнулся через стол к отцу Алексию и доверительно заговорил:
– Операция идет. Она вступила в новую фазу. И вы очень нужны. Я приехал за вами.
Повисла долгая пауза.
– Не знаю, кто из нас сейчас бредит или галлюцинирует, – наконец заговорил отец Алексий. – Утро началось со странного сна. Потом появились вы, человек из этого сна. И зовете опять в сон. Да вы поймите, вся прошлая жизнь для меня – теперь лишь сон. Отрезанный кусок. Даже если бы я сочувствовал вашим занятиям, верил в какие-то немыслимые тайные операции, ну какое я могу сейчас иметь к ним отношение?! Разве я похож на солдата, воина? Я четверть века не стрелял по мишеням, не крутил «солнышко» на турнике, не боролся. У меня ватные мышцы и сутулая спина. Давно позабыл все пароли и отзывы. Я пожилой человек. И я священник, монах! Я посвятил себя Богу. Как вы можете мне предлагать участие в таком деле? Разве теперь в КГБ…
– В ФСБ, – поправил Неелов.
– В ФСБ нет годных людей?
– Так ведь и славно, что вы священник. Значит, вы для них… – Неелов указал пальцем в потолок, – свой человек. Вам легче будет вживаться, входить в доверие к окружению и к Самому.
– Не богохульствуйте, Дмитрий Дмитриевич. Нет, в самом деле, настолько обеднела разведка кадрами, что вы полезли в архив? И какие секреты вы теперь добываете? В интересах кого работаете? Страны, которая строила рай на земле, нет. Весь мир вроде строит одно и то же и идет в одну сторону…
Неелов опять откинул со лба волосы, словно поднял забрало.
– Буду с вами откровенен. В статусе операции произошли изменения. Когда не стало КГБ, закрыли и программу «Борода Зевса». Сейчас разведка, государство не имеют отношения к операции. Как и я – к обороне страны. Но операция продолжается. Я веду ее, так сказать, в частном порядке…
– Приватизировали операцию КГБ?!
Неелов рассмеялся, как человек, который всегда рад меткому словцу.
– Корректнее сказать: принял эстафету…
– И что вы ищете в будущем? Кому поставляете информацию?
– Структурам и частным лицам, которые к нам обращаются.
– Не бескорыстно, я полагаю?
– Даром только птички поют, батюшка.
Отец Алексий припомнил, как в подземном учебном центре сомневался в здравом уме Неелова. Теперь речи этого человека снова наводили на мысль о помешательстве. «Но кто сошел с ума? Может, это я обезумел и грежу? Разговариваю сам с собой? Или опять дьявол меня морочит? Насылает обольстительные сны, фантомы седовласых академиков…»
– Воистину: верую, потому что нелепо! И вы зовете меня на работу в свою фирму? Расширяете компанию?
– Остры вы на язык, Алексей Павлович! Ваша задача – помочь своим товарищам.
– Товарищам?
– Вот именно. В штате моей фирмы – если следовать вашей терминологии – работают ваши однополчане. Мы их уже упоминали: Круглов, Зуев, Непейвода. Они мои небесные корреспонденты. Так вот: с ними плохо. Полагаю, они провалились.
– Провалились? То есть схвачены, арестованы? Но кем? Ангелами? Чертями?..
– Чертями, бесами. Адскими отродьями. Ведь ад – это не только место исполнения наказаний. Это еще и контрразведка, и полиция тонкого мира.
«Мне давно надо бы подняться и уйти, а не слушать явно ненормального человека и не возражать ему», – подумал отец Алексий.
Но он не мог заставить себя прервать беседу. Вопреки всему разговор увлекал его. Академик Неелов – настоящий или воображаемый – был отцу Алексию нужен и дорог. Как земляк, встреченный в чужом краю. Как старое письмо или фотография. Привет из молодости. Где осталось зарево северного сияния, пропахшая потом спортивная раздевалка, друзья, любовь, воодушевление бойца, мужские страсти и азарт. Откуда его выдернула болезнь и увела в строгие пределы монастыря.
Его тянуло к Неелову, ему было отрадно говорить о «Бороде Зевса» – пусть это всего лишь сказка. Ему хотелось вспоминать себя персонажем из этой сказки – бесстрашным богатырем. Слова «операция», «контрразведка», фамилии друзей-разведчиков звучали для него сладкой музыкой. Поэтому он без раздражения отечески увещевал Неелова:
– Согласитесь, Дмитрий Дмитриевич, что я не могу принять то, что вы излагаете. Ад, по-вашему, – контрразведка и полиция? Это же ни в какие ворота не лезет. Противоречит всем канонам. Как и ваши представления о рае. Уж поверьте мне, священнику.