— А что собиралась? — спросил врач, понимая, что я не об этой минуте.
— Теперь уже неважно…
…всё то, что я собиралась делать. Что я собиралась ждать Никиту, жить в квартале Гринвич-Виллидж в доме, который он мне подарил, чтобы меня легко было найти…
Теперь всё это стало неважно. Потому что ничего этого не будет. И не нужно было принимать в дар этот дом и Центурион с привязанным счётом, пополненным на немыслимую сумму — пять миллионов!
Прав был Сэм: я — глупая курица. Вообразила, что смогу этим всем спокойно воспользоваться, что заслужила тем, что понимала Никиту…
Я ничего не понимала. И его не понимала. Почему я решила, что любовь к Никите оправдывает мою меркантильность, что всё это — дом и деньги — мелочи, которые лишь облегчают жизнь, позволяют исполнить мечту?
— А что изменилось, Несси? — помолчав, спросил Рассел.
— Всё изменилось… — ответила. — Разве не для того ты положил меня в его бокс, дал свой дневник? Не просто же так?
Врач кивнул чуть заметно и быстро погасил мелькнувшее в его взгляде непонятное мне удовлетворение:
— Не просто. Ты должна понимать Ника, чтобы вырастить его ребёнка достойным приемником его бизнес-империи. Нельзя, чтобы дело всей жизни Ника закатилось, его проекты нужны людям… — Мужчина осёкся, встретив мой гневный взгляд.
— Я что, инкубатор, что ли? — прошипела, ошарашенная откровениями друга Никиты. — Пусть сдаст сперму, и сотня женщин родит ему сотню приемников!
— Охотницы за капиталом? — хмыкнул Рассел. Сегодня он меня удивлял. Это словно был совсем другой человек, настолько циничный, что его холодными рассуждениями обморозило до корки на душе. — Только любящая мужчину женщина способна воспитать своего ребенка достойным продолжить дело жизни его отца!
— Расс! Ты себя слышишь?! — вскочила я с постели, уронив с колен дневник и запустив пальцы в волосы. У меня просто в голове не укладывалось, мозг вскипел от возмущения! — Это же… это не этично!
— Разве? — на губах мужчины мелькнула насмешливая улыбка. — Я сделал всё, чтобы ты смогла забеременеть. Ты сама этого хотела — ребёнка от Никиты. Это правильно и понятно — желать родить от того, кого любишь. А в твоём случае это такое же чудо, как если бы по небу плавали киты. Что же неэтичного в том, что я выполнил то, ради чего давал клятву Гиппократа?
— Потому что цели твои…
— Мои?! — повысив голос, перебил Рассел, с усмешкой вздёрнув бровь.
Я замерла… А когда ступор от вперившихся в меня глаз мужчины отпустил, ошеломлённо переспросила:
— Ты считаешь… я хотела ребёнка от Никиты ради… чтобы…
У меня не было слов. Я бы испепелила этого нахального друга любимого мужчины, если бы прямо сейчас мозг не жгла мысль, что так это и выглядело. И что Никита не просто так запрещал себе иметь наследников — я ведь уже и сама это поняла. Но вот так просто брошенная в лицо правда выглядела настолько неприглядной и такой же циничной, что я сама осела на постель серым пеплом.
— И я дал тебе то, что ты хотела. Ты хотела, Несси! Потому что любишь его, он любит тебя. И сколько бы он от себя ни бегал — не убежит. Да, я, возможно, «превысил полномочия», — выделил он фразу голосом, — но не сделал ничего, что разрушило бы жизнь твою, твоего ребёнка и моего друга! Но решать тебе. И если ты намерена сохранить беременность… — он отступил от двери в сторону и широким жестом пригласил на выход: — …будь добра сдать анализы и пройти все назначенные тебе процедуры.
Решать, конечно же, было мне. Но разве я могла убить ребёнка от любимого мужчины? Разве я могла рисковать, возможно, единственным шансом иметь детей? Я просто загнала себя в угол. Рассел лишь делал свою работу, был, как всегда, предан дружбе. Но почему-то не оставляло ощущение, что использовал, сделал меня своей сообщницей, пошёл против друга… наверняка впервые.
Зачем? Почему?
Я не знала ответов. И в эту минуту решилась бы на аборт. Но принимать такие решения на горячую голову?.. Я и так наделала ошибок. У меня еще было время остыть и подумать. Может быть, пройти обследование в другой клинике. Без заинтересованных лиц.
Я встала и ошпарила врача взглядом. Проходя мимо него, остановилась и, ткнув пальцем в его грудь, прямо посмотрела в глаза:
— Он тебе этого не простит… — отчеканила. И подумала: «И мне тоже». — А я припомню, — добавила. — И я улетаю домой, в Теннесси, — и пошла дальше.
И показалось, что вместе с шорохом закрывшейся за спиной дверью услышала глубокий вздох облегчения.