Поэтому Шэй терпеливо отправился с мистером Кенуэем в столовую, безукоризненно пользовался вилкой и ножом (хотя одной вилкой было бы много удобнее!), а потом так же безропотно потащился в кабинет. И даже родную флягу с собой не взял — чтобы искушения не было.
— Какие новости? — после первого десятка писем осведомился Шэй.
Мистер Кенуэй оторвался от длиннющего послания (вроде бы на французском) и сначала рассеянно помотал головой, а потом и сообразил, что к нему обращаются. И даже расслабленно откинулся в кресле:
— Средней паршивости, Шэй. Кажется, колонисты сами не знают, чего они хотят: свободы, войны или просто земель и денег. Джордж Вашингтон — никудышный лидер, но ему неплохо удается смущать умы провозглашенными несбыточными мечтами. Он идет путем ненасилия… А это значит, что за него убивают другие. И одновременно это значит, что мы не можем выступить против него в открытую, не сотворив ему своими же руками мученического ореола.
Шэй сразу вспомнил тамплиера Лоуренса Вашингтона, которого убил двенадцать лет назад, но напоминать об этом Хэйтему не захотел, хотя ему было, что сказать. Если Джордж из того же теста, что и Лоуренс, то убивать надо не его. Убивать нужно тех, на кого он рассчитывает и полагается, потому что сам едва ли что-то сможет.
Но, видимо, Хэйтем действительно любовника понимал, а может, просто получил сведения из других рук, потому что продолжил:
— Нам должно ослабить его. А вот как это сделать…
Шэй нетерпеливо поерзал в кресле. Он, конечно, дал слово, и Шкатулка Предтеч очень важна, но болтаться по десять месяцев в году в море и в Европе, когда здесь, в Америке, мистеру Кенуэю нужна помощь…
— А что же наши соратники? — как можно небрежнее осведомился Шэй. — Этот твой… Ли? Или этот, Джонсон?
— Не ревнуй, — сердито откликнулся Хэйтем. — У них другие задачи. Чарльз давно занимается поисками… одного индейца, который мне нужен. А Уильям… Пока он не слишком занят, но готов вступить в игру, как только Чарльз добудет нужные сведения.
Шэй открыл было рот, чтобы высказаться, но не сказал ни слова. Такими темпами Хэйтема можно только разозлить, а план Шэя предполагал мирные беседы и счастливые, почти семейные, дни. Ограничился коротким:
— Если потребуется, я готов. Разумеется, если вы, магистр, временно отзовете меня с задания.
— Можно подумать, тебе для того, чтобы отозваться с задания, нужен приказ магистра, — хмыкнул Хэйтем.
— Сердце подсказало, — в тон откликнулся Шэй.
Хэйтем, как ни странно, не возразил. Дальше работали молча, и Шэй уже потихоньку сатанел от беспомощных докладов и дурацких отчетов, когда в комнате мелодично прозвенел звоночек.
Хэйтем сразу отвлекся:
— Кто-то пришел. Произошло что-то важное, потому что я не ждал сегодня визитеров, а записок не передавали.
— Мне стоит уйти? — напрягся Шэй.
— Зачем же? — мирно возразил мистер Кенуэй. — О том, что вы в очередной раз явились ко мне самовольно, знаем только я и вы. Визитер наверняка из Ордена или из сочувствующих, так что ваше присутствие не помешает.
За дверью раздались шаги и отлично вымуштрованный солдат доложил:
— Мистер Ли, сэр. М-м-м… Не один.
— Пригласи, — махнул рукой Хэйтем, а стоило солдату исчезнуть, как пояснил. — Очевидно, он достиг успеха. Или принес какие-то новые сведения. И то, и другое более чем интересно, Шэй, однако…
— Что? — мистер Кормак буквально почувствовал, что тот не договаривает. — Если я правильно запомнил, то вы отправляли его за каким-то индейцем. Наверное, его Ли и притащил.
— Все так, — осторожно заметил Хэйтем. — Но я должен тебя предупредить, что этот индеец — женщина. Более того, женщина, с которой я некогда был в недурных отношениях.
Шэй мгновенно ощутил, как в груди екнуло:
— Вы хотите сказать, мистер Кенуэй, что воспользовались своим положением в Ордене, чтобы отыскать любовницу?
Хэйтем вскинул руку:
— Шэй, я вовсе не это хотел сказать! С этой женщиной меня давно ничто не связывает, но теперь, когда мне потребовалась поддержка индейских племен, у меня не так уж велик выбор, к кому обратиться. Индейцы не доверяют колонистам, и все мы для них — противники и притеснители. Надеюсь, что она, несмотря на наш последний разговор, не откажется мне помочь. И не надо так смотреть, Шэй, я не поверю, что до меня ты вел монашескую жизнь.
Шэй попытался успокоиться. В самом деле, у него не было причин не доверять, и то, что Хэйтем отказался от возможности вести разговор наедине, говорило в его пользу, однако все-таки было неприятно. Женщину эту он заранее невзлюбил, и уставился на дверь мрачным взглядом, от которого матросы из команды разбегались, как крысы от света фонаря.
Но на пороге появился только Чарльз, один. Надо сказать, что его Шэй тоже не слишком жаловал — уже за то, что именно Ли Хэйтем предпочел держать при себе и назначить правой рукой. Однако сейчас вошедший соратник, пожалуй что выглядел несколько растерянным. Интересно, отчего?
— Приветствую, Кенуэй, — тот слегка поклонился, а потом и повернулся к Шэю. — Мистер Кормак. У меня новости, и уж не знаю, насколько они… приятны.
— Мы слушаем, — поощрил Хэйтем и указал на второе гостевое кресло, больше кресел здесь не было. — Прошу. Вижу, в этот раз твой поход был более спокойным, ты неплохо выглядишь. А где твоя спутница?
Чарльз уселся, поскрипел креслом и так же неуверенно, как и глядел, произнес:
— Я долго искал женщину по имени Гадзидзио и никак не мог ее найти, хотя разыскал все племена, которые приняли беженцев к себе. И вот несколько недель назад мне удалось узнать, почему мои поиски не увенчались успехом. Гадзидзио погибла во время нападения повстанцев почти четыре года назад, а поскольку индейцы не очень расположены к беседам, они не стремились сообщить мне об этом. Теперь же…
Шэй украдкой посмотрел на любовника, пытаясь уловить, что тот чувствует, однако ничего особого не заметил — Хэйтем вел себя, как обычно. И в голосе его прорвалась разве что усталость:
— Жаль. С остальными найти общий язык будет много трудней. Это если вообще получится.
Шэй смотрел более практично. Теперь, когда некая незнакомка больше не была угрозой, он смог мыслить более разумно:
— Но солдат сказал, что мистер Ли прибыл не один. Видимо, нашелся среди индейцев кто-то, кто согласился вести переговоры?
Ли заерзал еще больше:
— Можно сказать и так, мистер Кормак. А можно сказать, что я привез его силой… Как посмотреть. Но абсолютно точно можно сказать еще и то, что в плане переговоров с индейцами он нам вряд ли поможет ввиду его… несостоятельности.
Хэйтем вдруг моргнул и бросил сердито:
— Чарльз, объясни уже толком! Зачем ты привез какого-то индейца, если он ничем не может нам помочь?
— Дело в том, что этот индеец… Я так и не смог узнать его имени… Он… — Чарльз все запинался, а потом крикнул. — Эй, солдат! Приведи этого… звереныша.
Хэйтем начал что-то говорить, но Шэй уставился на распахивающуюся дверь. Сначала ничего не понял — солдат шел один. Позже опустил взгляд ниже и понял, почему не сразу увидел пленника — смотреть нужно было ниже плеча солдата. Ребенок, лет семи-восьми. Худенький, с растрепанными темно-каштановыми волосами до плеч. При этом он упирался и что-то шипел на неизвестном Шэю языке.
— Вот, — со вздохом указал Чарльз, повернувшись. — Это то, что осталось от Гадзидзио. Ее сын. Малец — метис, так что… Ты что-нибудь знал про это?
— Нет, — хрипло откликнулся Хэйтем.
И больше ни слова. Шэй пристально поглядел на любовника, но на лице Хэйтема отражался такой ужас и такое изумление, что… Еще никогда мистер Кенуэй не позволял себе такого.
Солдат, отдуваясь, дотащил упирающегося ребенка до середины комнаты за шкирку и оставил, всем своим видом демонстрируя, что дальше не потащит.
— Это что… моё? — растерянно произнес Хэйтем.
— Тебе виднее, — фыркнул Шэй.
— Вообще похож, — невозмутимо бросил Ли. — Когда не щерится. В дороге дважды пытался меня убить. Один раз — просто придушить, да силенок не хватило; второй раз у солдата ножик стащил. С трудом отобрал, — он продемонстрировал перевязанные пальцы на руке.