Хэйтем вдруг раздраженно огляделся и потребовал, не глядя на любовника:
— Шэй, принеси хотя бы шампанского. Определенно не помешает.
— Вот, — сурово заметил Коннор. — Когда я выехал из Маунт-Вернон и ко мне присоединились мои ребята, меня все они спрашивали, как прошло. Для них все выглядело нормально — я жив, цел, тревоги не было. А я тогда только потребовал выпить, потому что не мог сказать, как все прошло. Среди нас была одна девушка, а при девушках такого не говорят.
— Она не девушка, она ассасин, — рассеянно ляпнул Шэй, нацелившись на ближайший стол с подносами. — Меня это еще в Братстве раздражало: я был слишком юным, чтобы при мне ругаться и обсуждать секреты Братства, а как кого пойти прирезать — так беги, ассасин Кормак… Минуту.
Он отлучился даже не на минуту, обернулся быстрее, но все равно не сразу понял, о чем пошел разговор. Говорил Коннор:
— … и выяснилось — не лезет. Это было ужасно. Даже дети помалкивали.
— М? — Шэй кое-как впихнул в руки сына бокал с шампанским, а любовнику подал как положено — красиво.
Коннор машинально поблагодарил кивком и пояснил:
— Анэдэхи. В платья не лезет. То есть те, которые повседневные, ей до сих пор впору, а вот те, которые перед свадьбой пошили — нет. Для них же утягиваться надо, и их шили впритирку.
— Ничего, — смешливо утешил его отец. — Они все равно, наверное, немодные.
— Да, и это была моя вторая проблема, — укоризненно повернулся к нему Коннор. — Поэтому мы не могли бы выдвинуться сразу из Дэвенпорта. Сначала я думал отвезти Анэдэхи с детьми в Нью-Йорк после конвента, а потом подумал — чего зря время терять? В общем, совместил неприятное с бесполезным. Ой… Отец, только не говори Анэдэхи, что я так сказал, хорошо?
— Кажется, у меня появился неплохой компромат, — фыркнул Хэйтем. — Неприятное, я так понимаю, это конвент. А бесполезное — пошив платьев. А остановились где?
— В той же гостинице, куда вы меня с Франклином водили, — объяснил Коннор. — И мне миссис Моррис сразу сказала, в каком номере вы остановились. Мы с Анэдэхи заняли тот, что напротив. Хотели соседний, но там всего одна комната, а с другой стороны — занят.
— С этого надо было начинать, — наставительно бросил Шэй. — А то рассказывает тут про Вашингтона, кому он нужен. Мне вот больше интересно внуков потискать. А Лежащий Поперек? А эти, как их… пуговки?
— Лулу и Жужу, — напомнил Коннор. — Собаки поедут с нами, в Париже такими принято гордиться. А Лежащего Поперек оставили Годфри, не в том уже наш кот возрасте, чтобы его через океан таскать.
— Вы собираетесь жить у Лафайета? — утвердительно кивнул Хэйтем.
— Да, — подтвердил Коннор. — Мы с Жильбером переписываемся, и он нас пригласил. К тому же, Анэдэхи подружилась с Адриенной, и наши дети тоже отлично ладят.
— Твоим старшим ведь почти шесть лет, — вдруг рассеянно уронил Хэйтем. — Мне тоже было шесть, когда отец взял меня с собой во Францию. Я тогда думал, что наконец-то увижу, как отец управляется с огромным кораблем, но оказалось, что для того, чтобы пройти через Ла-Манш, корабль не нужен, и отец нанял лодку. Я был тогда… разочарован.
Коннор улыбнулся:
— Аннабель еще не понимает, а старшие, конечно, радуются путешествию через океан. Спрашивали у меня, будем ли мы кого-нибудь брать на абордаж.
— И что ты ответил? — лукаво уточнил Шэй, припомнив, как сам Коннор в детстве просился на «Морриган».
— Что вырастут — и сами будут на абордаж кого-нибудь брать, — хладнокровно отозвался Коннор. — Но сейчас я не рискну с кем-то конфликтовать на воде. Даже на «Аквиле». Лучше унизиться, чем рисковать семьей.
Шэй хотел было пошутить, но заметил, что Коннор имеет, скорее задумчивый вид. Возможно, даже встревоженный.
— Что-то не так? — Хэйтем первым сориентировался. — У тебя есть сомнения, брать ли детей в море?
— Не совсем, — Коннор вдруг нахмурился. — Они отлично переносят морские путешествия. В Филадельфию мы шли несколько дней, и ничто не испортило им ни аппетита, ни настроения. Патрик и Дженнифер просто по палубе носятся, а вот Аннабель явно нравится. Она даже за штурвал держалась — ну, докуда дотягивалась. И матросы ее любят — она сразу понимает, когда нужно отойти и не мешать. Меня тревожит другое. Особенно меня беспокоит Дженнифер. Анэдэхи научила обоих старших читать, и Дженнифер… стащила у меня письмо от Джейми. От мистера Колли. А там прямым текстом про Братство написано. Мало того что стащила и прочитала, так еще и Патрику показала. А когда я хватился письма, стала расспрашивать.
— Как ты это допустил? — недовольно поморщился Хэйтем. — Такие вещи надо держать под замком.
— Конечно, — сын даже не попытался оправдаться. — В Дэвенпорте я, как и ты, всю переписку держу в кабинете, если не уничтожаю сразу. Кабинет запирается, и стол запирается тоже. Но я получил письмо перед самым отъездом. Уничтожить не мог пока, и запер на ключ в шкатулке в каюте. Но… Когда живешь с женой и тремя детьми в одной каюте, очень трудно за всем уследить.
— А что было в письме? — уточнил Шэй. — Заметь, я не спрашиваю, какие там ассасинские секреты. Просто хочу понять, что узнала девочка о Братстве.
— Не так уж мало, — Коннор почти залпом отхлебнул сразу пол-бокала. — Что оно есть. И Джейми прямым текстом написал — «ничто не истинно, все дозволено». В контексте письма это логично и понятно, а без — я не могу объяснить, зачем он это написал. Но дети, конечно, заинтересовались, в какие такие игры играет их отец. И теперь я не знаю, что с этим делать. Пока я им только сказал, что это несколько человек, которые добиваются справедливости и мира во всем мире. Но и Дженнифер, и Патрик очень любознательные, надолго им такого объяснения не хватит.
Мистер Кенуэй вздохнул:
— Иногда даже жаль, что я не курю. Сейчас бы не помешало. Коннор, ты понимаешь, что это куда опаснее, чем страдания Вашингтона? Я могу сейчас в него метнуть нож — и это заметят не сразу. И это будет менее опасно, чем такое знание. И я вынужден снова спросить: что ты собираешься делать?
— Я собираюсь их учить, — сын распрямил плечи. — Это все равно бы случилось, рано или поздно. Они оба владеют орлиным зрением. Про Аннабель пока непонятно, а Патрик еще пару лет назад меня спрашивал, почему когда он очень хотел найти в траве ежа, мир вокруг померк, а ежик стал золотым. Это… От этого никуда не денешься, отец. Тебе ли не знать.
— Но разумно ли для них сейчас отправляться в незнакомую обстановку? — обеспокоенно спросил Хэйтем. — Сначала океан, потом большой город…
— За полтора месяца на корабле, — Коннор отвернулся, — у них будет время подумать. А у меня будет время подобрать слова и постепенно дать объяснения. Сколько раз я думал, что лучше бы узнал про все это раньше, а не в четырнадцать лет! Ну вот. Дождался.
— Главное — найди такие слова, чтобы дети молчали об этом, — вклинился Шэй. — В Париже в наше время это знание может быть смертельно опасным. Это здесь в каком-нибудь Нью-Йорке любой — от Рутледжа до Дербишира — только посмеется. В Париже все может быть не так.
— Не сгущайте краски, — Коннор даже слегка улыбнулся. — Я бы не повез своих детей в Париж, если бы чего-то опасался. Магистр де ла Серр — довольно неглупый человек, а ассасины не тронут детей, даже если лично я стану им чем-то неугоден. Что же до прочих, то дети часто болтают про свои фантазии, их никто не послушает.
— А что на этот счет думает Анэдэхи? — Хэйтем даже брови свел.
Коннор среагировал на удивление спокойно:
— Не то чтобы она была в восторге, конечно… Но у онейда детей начинают учить в четыре года тому ремеслу, которому обучены родители. Отец учит сыновей, мать — дочерей. Конечно, некоторые, вырастая, избирают другой путь, но для Анэдэхи все не выглядит так уж странно. Она — охотница, я — ассасин. Вполне логично, что наши дети научатся всему, что мы знаем. Анэдэхи с самого начала не предполагала какой-то… слишком мирной жизни для наших детей. А возраст, на ее взгляд, не помеха.
— Твоей жене тоже страшно, — вздохнул мистер Кенуэй. — Но ты прав, трудно было бы ждать чего-то другого. Особенно, если наши внуки унаследовали тайные особенности. Шэй?