В самый разгар боев, в конце июля, я неожиданно получил приказ: мне предлагалось немедленно отправиться на должность командира 427-го стрелкового полка в свою прежнюю 48-ю дивизию. С большим, признаться, сожалением прощался я с дружным и опытным коллективом 96-го полка, в котором принял военно-политическое крещение как красный командир, в борьбе уже не с бандитами, а с регулярными войсками противника. Мы тепло распрощались с командиром полка Ковалевым, военным комиссаром Жестянниковым, полковым адъютантом Доброхотовым и другими товарищами.
48-я дивизия была на марше в районе Вильно. Ее первый начальник товарищ Логофет был в то время заместителем командующего 4-й армии, в состав которой входила эта дивизия, а новым начдивом стал Ефим Викентьевич Баранович, в 1919 году возглавлявший запасный батальон в городе Белеве, Тульской губернии, а затем полк 48-й дивизии. Командир и комиссар 143-й стрелковой бригады – латышский рабочий, герой Московского вооруженного восстания 1917 года, очень смелый, но резковатый, Оскар Юрьевич Калнин сообщил мне, что должность, на которую я был назначен, уже занята. Поэтому мне было предложено отправиться в распоряжение начальника дивизии. Я меньше всего думал о работе обязательно в должности командира полка. Меня больше привлекала уже знакомая работа в должности помкомполка или комбата. Поэтому я упросил комбрига послать меня на одну из этих должностей у себя в бригаде и в результате стал помощником командира 429-го стрелкового полка.
До середины августа наша дивизия находилась в районе Вильно, неся гарнизонную службу. Полк произвел на меня, особенно в политико-моральном отношении, очень хорошее впечатление. Он был укомплектован в основном уже побывавшими в боях красноармейцами или прошедшими подготовку в запасных частях. Отличные отношения установились у меня с командованием полка, в том числе и с самим командиром товарищем Дрейвичем (хотя в бригаде меня предупреждали о его нелегком характере). Партийная организация полка была боевой, сплоченной. Это меня более всего радовало. Даже короткий опыт службы в рядах РККА убедил меня в том, что наличие в воинской части сильной большевистской организации – серьезный залог успеха во всех ее делах.
Западный фронт к тому времени успел пожать радостные плоды июльских побед и не менее горькие плоды августовских разочарований. Красная Армия дошла до Варшавы, но там была остановлена. Истощенная 500-километровым переходом, понеся в непрерывных сражениях большие потери, оторвавшие от баз, лишенная снабжения пополнением и боеприпасами, она наткнулась на превосходящие силы пилсудчиков, опиравшихся на техническую мощь Антанты. А затем произошло то, что буржуазная печать окрестила «чудом на Висле», – отход наших войск. Отрезанная от соседей и обессиленная 4-я армия, с 3-м конным корпусом, смогла уйти только в сторону Восточной Пруссии, перешла немецкую границу и была интернирована. 3-я и 15-я армии в трудных условиях отступали, первая – к Гродно, вторая – к Волковыску. Сюда-то и направили нашу дивизию. Она должна была задержать наступавшего врага, помочь соединениям 15-й армии.
Через Волковыск, куда мы прибыли 18 августа, тянулись тылы отходивших войск: обозы, артиллерийские парки, кухни. Порою попадались разрозненные группы бойцов. На них было больно смотреть. Почерневшие, изможденные, многие в кровавых повязках, они хмуро шагали по обочине дороги. Юго-западнее Волковыска мы встретились с врагом, стремившимся развить свой успех. Сбив с позиции заслоны, выставленные 15-й армией, он ворвался в Пружаны и Беловежскую пущу. Наш полк принял удар белопольских войск в районе Свислочи. В результате упорного боя 48-я дивизия отбросила противника, захватила пленных, трофеи и заняла оборону на подходе к Беловежской пуще. Где-то здесь находился созданный из белорусских крестьян партизанский отряд Рубо, но установить с ним контакт мы никак не могли. Форсировав реку Нарев, 429-й полк в течение двух недель с переменным успехом сражался с белополяками.
Нашим левым соседом был 427-й полк. Однажды противнику удалось прорвать его фронт. Чтобы обезопасить фланг, командир 429-го полка Дрейвич решил использовать находившийся в резерве второй стрелковый батальон и контратаковать врага. Атака оказалась успешной, белополяки отступили, а за открытым флангом полка мы сумели создать заслон. Я командовал вторым батальоном. Попытки установить связь с 427-м полком оказались тщетными. Из сообщений отдельных бойцов этого полка, отошедших во время боя в наш район обороны, выяснилось, что их полк, понеся потери, в беспорядке отступил.