…Первые две встречи ничего не принесли Перминову. Бывшие полицейские, отсидев по десять-двенадцать лет, не проявляли особого интереса к делу. Они ограничивались ничего не значащими фразами, говорили односложно. Капитана все это удивляло и злило. Но он сдерживал себя и по нескольку раз начинал беседу с самого начала. Наконец, ему удалось докопаться до сути их поведения. Они просто-напросто боялись мести.
— Кто может вам мстить? — спрашивал удивленный Перминов. — Лапин? Откуда он может знать, что я с вами говорил? — горячился он.
— Мишка все знает! — с тупым упрямством твердил Панов. — Это я, дурак, не мог скрыться. А другие пересидели, пока амнистия не вышла, и выползли. Ни тебе страхов, ни тебе ахов! Думаете, они страшно обрадуются, когда узнают, что Витька Панов распустил язык? У каждого из них грехов не меньше Моего. Лучше о них молчать, коль хочешь дожить до старости…
К Катрюхову Перминов приехал уже на третий день своего пребывания в Озерске. Бывший полицейский жил в деревушке, где насчитывалось несколько десятков дворов. Поселился у разбитной глазастой бабенки и принялся за столярное ремесло, которому научился в тюрьме. Человек он оказался нужный на селе — в кармане завелись деньжонки. Первый год вместо платы за квартиру Катрюхов покрыл тесом избу хозяйки, сделал сарай, поднял городьбу вокруг дома. Когда уже с плотницкими работами было покончено, он перебрался жить на половину хозяйки, и вопрос с квартирой разрешился у него раз и навсегда.
Он никогда не рассказывал ей о своем прошлом, за что сидел в тюрьме. Да ей, собственно, было и не так уж все это важно. Несколько лет назад муж бросил ее, прожив всего три года, и надежд на его возвращение не было никаких. Она уже смирилась со своей судьбой, как вдруг ее вызвал председатель сельсовета и попросил, указав на ссутулившегося у стола человека:
— Сима, если ты не возражаешь, поселю у тебя квартиранта, а?
Женщина посмотрела на квартиранта, встретилась с его тяжелым, нелюдимым взглядом, от которого мурашки поползли по спине, и, запинаясь сама не зная отчего, спросила:
— Кто же он будет? И надолго к нам?
— На постоянное жительство. В тюрьме сидел.
Сима заморгала выпуклыми глазами, будто в них попал песок, и отрицательно покачала головой, покрытой платком.
— Чего ты испугалась? — улыбнулся председатель, понимая состояние женщины. — Плотник, столяр, человек спокойный, непьющий.
«Плотник, столяр», — и сразу же она увидела свою прохудившуюся в нескольких местах крышу, развалившийся сарай, сломанную изгородь. Это и решило дело…
Перминов и председатель сидели в сельсовете.
— В колхоз не пошел. Копается на огороде, развел овощи, нанимают его на плотницкие работы. Жадный до денег, спасу нет, — рассказывал председатель капитану. — Будет ладиться целый день из-за рубля. А работает по двадцать часов, чтобы выполнить заказ. На его работу не жалуются. И Симка попала под его кулацкий характер. Огурцы, помидоры — все норовит стащить на базар. Хоть бы ради детей старалась, а то нет их, детей-то. Набожный страсть какой! Икон навешал в комнате полный угол. За стол не сядет, не перекрестив лба.
«У каждого свои причуды… после тюрьмы», — вспомнил Перминов очки Иосифа Фунта.
— Этот его бог мне покоя не дает. Симка тоже стала верить молитвам. Вызывал его, говорю: «Взял тебя как человека в деревню, а ты мне людей портишь своим богом». Сверкнул на меня очами, словно молнии пустил. «А у нас, насколько я понимаю, — ехидно так отвечает, — свобода богу молиться. Бог, может, мне жизнь спас, так что же, я его на помойку теперь должен выкинуть?» Страшно в такую минуту с ним один на один сидеть… И много он душ истребил?
— Много больше, чем у вас жителей в деревне, — ответил Перминов. — Ну, а как насчет отлучек из деревни?
— Такого я за ним не замечал. Один раз в год на месяц уезжает в Могилев. Там у него брат с семьей живет. Грузу везет — целую подводу. Мед, яйца, масло, муку — пятеро детей у брата, для них подарки. Когда начинает готовиться к отъезду, волнуется, веселеет, а так ходит бирюк-бирюком весь год.
О его поездках к брату, о том, что в пути он нигде не останавливается, Перминов узнал от председателя. Ему уже было известно, что письмо в КГБ писал не Катрюхов. По сведениям, которыми он располагал, Катрюхов находился не в плохих отношениях с Мишкой Лапиным. Это, собственно, подтвердил и Панов на беседе. Перминов чутьем охотника угадывал, что Катрюхов должен был знать что-либо о Лапине, и поэтому особенно тщательно готовился к первой встрече.