— Что еще говорит о том, что это ваш бывший муж? — спросил Петренко, теперь уже не спуская с нее глаз, боясь, что женщине действительно станет плохо.
— Я не говорю, что это мой бывший муж, но волосы у него были, по-моему, такие же…
— Пожалуйста, — обратился Петренко к судебно-медицинскому эксперту, — определите рост трупа.
— Еще прошлый раз мне показалось, что он выше Михаила, — поспешно заговорила Екатерина Николаевна.
— Сто семьдесят восемь, — ответил судебно-медицинский эксперт.
— Спасибо, закройте гроб и спустите его в могилу, — повернулся — капитан к рабочим. Те подняли крышку и, наложив ее сверху, застучали молотками, вколачивая гвозди.
— Вы не помните, Екатерина Николаевна, какой размер обуви носил ваш бывший муж? — неожиданно спросил Петренко, ухватившись за еще не совсем ясную мысль.
— Это запоминается на всю жизнь. У него была большая нога — сорок третий размер.
— Подождите! — вдруг окликнул рабочих капитан. — Откройте крышку!
Капитан подошел к судебно-медицинскому эксперту.
— Вы не заметили, какой размер ноги у трупа?
Эксперт, уже немолодой мужчина с лысеющей головой, смотрел несколько секунд на капитана, видимо пытаясь себе представить то, что он видел в гробу, затем пожал плечами.
— Черт его знает! Не обратил внимания на башмаки.
Он вернулся к гробу, уже открытому рабочими, подцепил один ботинок и, сделав какие-то сложные вычисления, ответил на вопрос капитана:
— Он носил обувь сорок первого размера. Об этом, кстати, говорит и размер башмака.
Теперь уже судебно-медицинский эксперт был не нужен капитану. Данных о том, чтобы опровергнуть правдоподобную версию о случайной смерти Михаила Донорова, было предостаточно.
Для завершения дела необходимо было решить два вопроса: установить, кто же в действительности похоронен на кладбище и был ли это несчастный случай. Но получить на эти вопросы ответ можно будет лишь тогда, когда Михаила Донорова найдут.
Позднее, читая заключение судебно-медицинского эксперта, Петренко, к своему удивлению, обратил внимание на то, что на черепе имеются следы от двух ударов тупым предметом, в то время как в лобной и теменной части такие следы отсутствуют. Казалось бы, все должно быть наоборот: ведь пострадавший налетел на дерево, и больший процент повреждений должен находиться именно на фронтальной части. В каком же положении был пострадавший в момент столкновения с деревом? Петренко вернулся к протоколу осмотра трупа в старом деле. Там было ясно написано, что лицо пострадавшего сильно обезображено, а это могло произойти в результате столкновения с деревом. Тогда как же человек мог получить удар с затылочной части черепа?
Петренко решил посмотреть место, где все это произошло. Ему удалось его найти, оно было описано в протоколе. Дорога имела асфальтовое покрытие, но профиль ее остался прежний, сохранилась и кривая, на которой опрокинулся мотоцикл. Нашлось и дерево, где кончилась жизнь неизвестного человека. Вокруг буйно разросся кустарник, зеленела трава.
Как ни примеривался, как ни заходил со всех сторон Петренко, он не мог прийти к заключению, что человек при столкновении с деревом мог получить одновременно и удар в лицо и в затылок. Вывод напрашивался сам: или человек, ударившись о дерево затылком, был затем изуродован, или же, получив от кого-то удар по черепу, потом был изуродован до неузнаваемости, и тогда никакой катастрофы здесь не произошло, а было самое настоящее убийство. Собственно, об этом говорило и то, что по черепу было нанесено два удара. Теперь все становилось на свои места: убийце после совершенного преступления очень нужно было скрыть личность убитого. Воображение повело капитана дальше. Убийца бросил труп к мотоциклу, открыл крышку бензобака, кинул спичку и этим сбил с пути следствие. Однако, стремясь скрыть личность убитого, он преднамеренно подбросил ему документ на имя Михаила Донорова. Опасаясь, что опознавать труп будет жена, преступник оставил здесь свой плащ и пиджак.
Убийцей мог быть только один человек, которому выгодно было, чтобы его сочли мертвым, — это Михаил Доноров.
Охота за именем
Устойчивый больничный запах стоял в приемном покое. Смесь эфира, спирта и еще какого-то лекарства висела в воздухе, растворившись в душном тепле помещения. Одних больных привозили, другие приходили своими ногами, провожаемые заботливыми родственниками; мелькали белые халаты сестер и врачей, на скамье сидели три старушки и шептались о каких-то универсальных рецептах против ревматизма и прострелов — такова была атмосфера, в которую окунулся Петр в больнице.