— Хайль Гитлер! — прокричал Лапин, высоко подбросив руку, как только переступил порог кабинета Шмиккера.
— Хайль! Садись, Михель! — ласково пригласил эсэсовец. От его вкрадчивого голоса мурашки побежали по телу Мишки. — Ну, рассказывайт, как идут деля.
Боясь попасть впросак, Мишка не знал, что и отвечать. О каких делах хотел знать шеф гестапо?
— Что ти мольчишь? Нет что сказать? Ай-яй-яй! Такой зольдат фюрера и такой не смелий. Я доволен твоя работа. Ти хорошо исполнял приказ оберфюрер Бёме. Ти уничтожил много партизанский бандит и их семья. Ти будешь иметь награда. Но я имейт для тебя другой работа. Хороший работа, умный работа. Поняль?
— Так точно, господин штурмбаннфюрер! — выкрикнул Мишка.
— Садись, садись. Будем говорить как два приятеля.
У Лапина стал проходить страх, уступая место его обычной нагловатости. Он вытянул шею, весь обратился в слух, демонстрируя Шмиккеру, как он думал, собачью преданность.
Штурмбаннфюрер видел, как минуту назад трепетал перед ним от страха этот русский с арийской внешностью. Как всякий жестокий человек, он признавал в обращении с людьми лишь силу. Его кредо было просто и понятно любому, философия сводилась к власти сильного над слабым. Он заставлял трепетать подчиненных и, в свою очередь, трепетал перед начальством. К оберфюреру Бёме он каждый раз отправлялся как на пытку или казнь, настолько Бёме подавлял и опустошал своего подчиненного. Сейчас ему тоже предстояло идти к оберфюреру СС, и Шмиккер оттягивал сколько мог этот неприятный момент.
— Я доверяйт тебе. Может, тебе будут бить один, цвай, драй раза. Но великая Германия помнит каждый свой зольдат! Ти полючишь награда, немецкий крест. Он лежит в мой стол. Сейчас мы идем к господин оберфюрер. Там будут еще люди. Потом ти пойдешь к оберштурмфюрер Паклер, он будет давать тебе урок на новый работа. Иди в машина! — Шмиккер вдруг протянул руку Лапину, хотя не собирался с ним прощаться. Мишка схватил ее обеими руками и с благоговением пожал. Едва за ним закрылась дверь, Шмиккер вытащил из кармана мундира ослепительно белый платок, тщательно вытер им руку и бросил платок в корзину для мусора.
…Генрих Бёме только что возвратился из Берлина. Настроение у него было преотличное. Встреча с Гиммлером, благосклонный прием, обед на загородной вилле, где присутствовал весь букет СС, были прелюдией к интимной беседе с Гиммлером. Ни о чем существенном они не говорили, но Генрих Бёме ощутил всю значимость этой встречи: не многих удостаивал такой чести Гиммлер. Как ни была коротка их встреча, оберфюрер хорошо запомнил, что говорил ему этот великий человек. Слова он произносил спокойно, веско, словно нанизывал их, разглядывая на свет бокал с янтарным искрящимся вином.
— Пусть русские сами загрызут русских. Мы должны им только приказывать. Ненависть должна рождаться не к нам, а к тем, кто нам служит. Жестокость и еще раз жестокость! Не останавливайтесь ни перед какими акциями! Но делайте это руками русских.
Это был приказ. И выполнить его — святая обязанность оберфюрера Бёме. Конечно, он сможет это сделать. В его руках отлично выученный аппарат, который знает свое дело. Несколько сот русских полицейских, помогая гестапо, почти полностью подавили сопротивление коммунистического подполья. Чтобы ликвидировать укрывшихся коммунистов и комсомольцев, пришлось расстрелять всех, кого брали в облавах. Лучше десять мертвых, чем один живой враг.
Штурмбаннфюрер Глюк встретил Шмиккера и Лапина в приемной. Там уже сидели несколько человек, одетых в черную форму СС. Глюк окинул всех взглядом и открыл дверь в кабинет Бёме.
— Входите, рассаживайтесь!
В просторном кабинете с огромным во весь пол ковром было мало мебели. Посредине, прямо напротив входа, стоял массивный стол, справа небольшой столик с телефонами, над столом в величественной позе нависал портрет фюрера в натуральную величину, в углу секретарский столик и стул. Напротив окна на глухой стене, затянутая шелковой занавеской, висела оперативная карта.
Генрих Бёме вошел стремительной походкой неожиданно для всех. Эсэсовцы рванулись со своих мест и дружно гаркнули:
— Хайль Гитлер!
— Хайль Гитлер! — ответил Бёме.
Только теперь Мишка разглядел присутствующих. Среди них были русские, несколько человек. Как правило, они имели низкие звания, самым старшим оказался пожилой, сморщенный, как печеное яблоко, человек в чине обершарфюрера.
— Слушайте меня внимательно, — оберфюрер прошелся по кабинету. — На днях я беседовал с рейхсминистром Гиммлером. Он не доволен нашей работой. Банды красных разгуливают по лесам и даже осмеливаются заходить в города и деревни. Несмотря на жесткие меры, которые мы приняли, дела обстоят из рук вон плохо. Мы должны уничтожить все красные гнезда, стереть с лица земли. Эту почетную задачу великая Германия возлагает на вас, русских, — солдат фюрера. Приказываю: создайте атмосферу страха у населения, чтобы они закрыли двери для лесных бандитов. Убивайте всех, кого заподозрите в причастности к партизанам. Ваше будущее теперь тесно связано с Германией, и за это будущее вы должны бороться всеми силами вместе с нами. Это теперь наша земля, и на ней должны быть наши порядки! Эти порядки поддерживать поручаю вам — русским! Устраивайте публичные казни, расправляйтесь с семьями тех, кто ушел в Красную Армию. Докажите свою верность великой Германии! Мы будем направлять ваши действия, помогать, поддерживать ваши отряды. Чем меньше останется населения после чистки, тем легче будет им управлять. Разрешаю пользоваться имуществом тех, кто окажется врагом Германии. Ваша служба будет отмечена фюрером после того, как мы разобьем окончательно большевиков. Хайль Гитлер!..