Борцы, выступающие в театре Сумо, — мужчины колоссального веса, настоящие горы из мяса и жира. Их пышные формы кажутся еще более необъятными, потому что они предстают перед публикой почти обнаженными. Борцы носят длинные волосы, стянутые в тугой узел, в который воткнут большой гребень.
Помост, на котором происходит борьба, похож на боксерский ринг. Только на нем нет канатов, чтобы зрители могли видеть мельчайшие детали схватки. Само помещение театра представляло собой огромный круглый зал, в Империи восходящего солнца борьба сумо занимает такое же место, как в Европе футбол или бокс.
В Японии выдающийся борец сумо пользуется не меньшей популярностью, чем в европейских странах боксер мирового класса. Очевидно, взгляды в мире на мужскую красоту очень различны, если учесть, что фотографии великих борцов сумо нередко украшают комнаты японских девушек. Секретари бравых толстяков не успевают отвечать на любовные письма, которые женщины — от работниц до аристократок — каждый день посылают «звездам» сумо.
В зрительном зале не было ни ярусов, ни партера. Стулья вообще отсутствовали. Все помещение разгорожено маленькими, высотой по колено, перегородками. Это были ложи, в которых зрители сидели, скрестив ноги, на соломенных циновках, разостланных на полу.
Каждому выступлению знаменитостей предшествовали многочисленные схватки между начинающими борцами.
Поэтому соревнования по борьбе сумо длились много часов. Почти все зрители захватывали с собой еду и преспокойно подкреплялись в ложах. Чай и сладости можно было заказать прямо в театре. Детей брали с собой. Вся семья принимала участие в этом развлечении, и даже самые маленькие восседали за спинами матерей.
Зорге, сняв по японскому обычаю ботинки и оставшись в носках, добрался до своей ложи и нашел там большую семью. Кроме жены и ребенка отец семейства захватил с собой своих родителей, тестя и тещу. По всей видимости они находились здесь еще с полудня: на циновках было разложено множество всяческой домашней снеди.
Зорге, приветствуя японцев глубоким поклоном, вежливо втянул в себя воздух. Затем показал главе семейства свой билет.
— Я прошу высокочтимых господ разрешить мне занять свое место.
Японец почему-то очень внимательно разглядывал билет Зорге. Потом шумно втянул в себя воздух, тоже низко поклонился и освободил для Зорге самое лучшее место у низкой перегородки. После этого все семейство с напряженным вниманием снова стало следить за событиями на помосте. А там только что появились два новых огромных борца. Это были знаменитости, их большие портреты висели под крышей зала. Борцы заняли боевую стойку. Их руки опирались на широко расставленные колени, а головы со смешными женскими прическами яростно столкнулись и давили одна на другую. Позы борцов выглядели не совсем эстетично.
Священник в белом накрахмаленном одеянии, в лакированной черной соломенной шляпе осенил противников священной ветвью, и борьба началась.
У европейца, привыкшего к быстро изменяющемуся ходу борьбы в боксе или футболе, такой вид соревнований вряд ли мог вызвать волнение. Но японцы, затаив дыхание, не отрывали глаз от борцов. А на помосте шла война нервов: каждый из противников терпеливо выжидал подходящий момент, чтобы провести молниеносный бросок.
Поскольку у обоих соперников нервы были примерно одинаковы, то схватка началась не сразу. Но окончилась она за несколько секунд. С неуловимой быстротой один колосс набросился на другого, схватил его за широкий пояс и поднял тяжелое тело в воздух. Однако тот вырвался молниеносным движением. Противник попытался снова схватить его, но сам попался на захват. Мгновение — и он полетел вверх через плечи своего соперника и громко шлепнулся на пол.
Тотчас на помосте появился священник и указал своей ветвью на победителя.
Три тысячи зрителей как один человек вскочили на ноги и принялись так бурно выражать свое ликование, что Зорге не без основания подумал, не разнесут ли они зал.
Победитель, весивший не менее трехсот фунтов, радостно раскланивался во все стороны.
— Да-а, Тунасима-сан снова обрел свою старую форму, — обратился к Зорге сосед по ложе. — Этот левый захват снизу никто не делает, кроме него.
Зорге подтвердил, что в самом деле после незабываемого Никано никто больше не проводил этого косого захвата за пояс, кроме Тунасимы.
Все члены семьи японца втянулись в разговор. Им было приятно, что иностранец так хорошо разбирается в сумо. Зорге предложили чай и соленый горох. Жена главы семьи, любезно улыбаясь, подвинула ему коробку засахаренных фиников.
— Прошу высокочтимого господина угощаться.
Зорге взял коробку и сказал, что пришел, собственно, лишь для того, чтобы увидеть знаменитого Тунасиму, но теперь останется посмотреть и другие схватки, раз нашел здесь такое приятное общество.
Последующие схватки на помосте не привлекли такого внимания публики, как выступление знаменитых мастеров. Большинство зрителей беседовали между собой, курили или подогревали сакэ. Зорге с шумом тянул из чашки предложенный ему чай. Он оживленно болтал со своими новыми друзьями и отведал пару засахаренных фиников.
Закончилась еще одна схватка. Зорге сунул наполовину пустую коробку с финиками в карман, встал и пожелал всему семейству провести здесь еще несколько приятных часов.
Вместе с другими зрителями, которые, видимо, разделяли его мнение, что самые интересные пары уже закончили борьбу, Зорге протолкался к гардеробу. Он получил свои ботинки и плащ, оделся и вышел на улицу. Мимо проезжало такси.
— К главному вокзалу, — сказал Зорге водителю, усаживаясь на порванный ковер, покрывавший заднее сиденье.
Как только машина миновала освещенные улицы, Зорге вытащил коробку с финиками и удалил дно. Под ним оказалось второе. На нем лежал плотный ряд алюминиевых цилиндриков, а в них — фотопленки. Зорге быстро опустошил все цилиндрики, переложил пленки в карман. Коробку с оставшимися финиками вышвырнул в окно.
На вокзале он взял билет до Сибы, но вышел раньше, в Омори. Снова взял такси и приказал ехать до гавани Иокогамы, будто спешил на иностранный пароход, отплывавший оттуда.
Через полчаса Зорге подошел к дому, в котором жили Бранковичи. Он открыл узкую калитку своим ключом и поднялся по скрипучей деревянной лестнице.
Почти одновременно распахнулась дверь квартиры, и на Зорге упал луч света.
Это начальник, — услышал он голос Веры Бранкопич.
Петр Бранкович поспешил навстречу Зорге.
— Видели бы вы, начальник, рожу этого глупого парня, — оживленно заговорил он, — когда вдруг за газетой он обнаружил вместо вас Ямагути. Бедняга стал от удивления плоским, как камбала!
— А что этот паршивец предпринял дальше?
— Сперва он пытался взять за горло Ямагути. Но потом убежал и больше не появлялся.
— Это еще неопытный шпик, Бранко. Впрочем, бывают начинающие и после двадцати лет службы. И такой хотел обдурить нас!
Зорге рассмеялся.
— Да, полковник Одзаки позеленеет от злости. Впрочем, у него есть и ловкие шпики. Я думаю, Бранкович, мы должны усовершенствовать свои методы работы, сделать их более тонкими. Иначе в один прекрасный день нам не поздоровится.
Подбородок Бранковича задрожал.
— Я не нахожу ничего смешного в нашем положении, начальник. Одзаки наверняка что-то пронюхал, иначе не послал бы за вами одну из своих ищеек. Здесь с каждым днем становится все опаснее.
Зорге испытующе взглянул на Веру Бранкович — это она, конечно, взвинтила мужа — и прервал помощника.
Послушай, — сказал он Бранковичу, — возьми себя в руки. Взгляни-ка лучше сюда. Великолепная работа одною нашего японского друга! Я только что из театра Сумо. Провел там восхитительный час с семьей Хидёсу и посмотрел, как Тунасима бросил на циновку своего друга Ямаду великолепным косым захватом за пояс. Вам, Вера, тоже нужно как-нибудь поглядеть на это зрелище. Оно великолепно успокаивает нервную систему.