— Может быть, это так и есть, но лично я этого не помню.
Зорге решительно отвергает также попытки Накаму-ры, стремившегося вслед за Ёсикава зачислить в число членов группы Тэйкитн Каваи, Ёсйо Кавамура, СигУ* ру Мидзупо и других японцев. Нет, никто из них не являлся членом его организации. Они, возможно, поддерживали дружеские отношения с Одзаки или с Мияги, но никакой роли в деятельности его группы не играли, да и не могли играть, заявляет Зорге 27.
Выходе одного из последних допросов Зорге подвергает уничтожающей критике обвинения, предъявленные ему nWo товарищам. Его доводы глубоко логичны и обоснованны. Обвинения, выдвинутые против Вукелича, доказывает Зорге, совершенно несостоятельны. Ни по своему положению, ни по своим связям Вукелич не имел какого-либо доступа к секретным источникам. Вся его информация касалась внешнеполитических вопросов и носила общий характер. Ее он получал совершенно легальным путем либо от своих коллег иностранных корреспондентов, либо в японском агентстве новостей «Домэй Цу-син». Это был обычный обмен информацией, широко применявшийся среди журналистов. Разве такая деятельность корреспондента нарушает законы?
Такого же рода информацию представлял и Мияги, который по своему общественному положению также не мог получать какие-либо важные сведения. Чаще всего информация Мияги — это его личная оценка тех или иных событий, ставших уже достоянием гласности.
Политическую информацию в подлинном смысле слова, такую информацию, которая могла представлять интерес, говорит далее Зорге, получал только он да еще, пожалуй, Одзаки. Однако Одзаки большую часть своей информации получал в беседах и на заседаниях кружка «Асамэсикай» 28. Но ведь «Асамэсикай» не является какой-либо официальной или секретной организацией. Подобных групп или кружков немало в Токио и в настоящее время. Сведения, которыми обменивались участники «Асамэсикай» при обсуждении тех или иных проблем, по существу не являлись секретными, поскольку они уже ушли из своего секретного источника.
Переходя к анализу обвинений, выдвинутых против него самого, Зорге заявляет, что наиболее важную и достоверную информацию, которой располагала его группа, получал он лично. Но эту информацию он получал в германском посольстве. Какие же имеются основания рассматривать такую информацию как государственные секреты Японии, если она являлась достоянием другого государства — в данном случае Германии? В чем же, спрашивал Зорге, заключается нарушение им японских законов, если эта информация предоставлялась ему совершенно добровольно официальными сотрудниками германского посольства? Таким образом, способы, с помощью которых он получал информацию, не могут быть отнесены к шпионажу, а следовательно, не могут быть наказуемы по японским законам.
Касаясь сбора информации военного характера, Зорге подчеркивал, что такого рода информация интересовала его только с точки зрения установления общеполитического курса Японии и ее планов в отношении Советского Союза. Однако к действительно достоверной и ценной информации он относил только ту, которую получал в стенах германского посольства, поскольку эта информация составлялась немецкими военными специалистами для Берлина. Та же информация, которую он получал вне германского посольства, в частности от Л\ияги или от Одзаки, не была ни достоверной, ни важной, поскольку она обычно представляла собой отражение уличных слухов или их собственное мнение.
Предварительное судебное расследование и в отношении остальных обвиняемых проводилось по аналогичной схеме. Та же тенденциозность в попытках установить некую связь деятельности обвиняемых с мифическим «штабом Коминтерна», то же упорное выяснение всего, что касалось их мировоззрения, те же настойчивые попытки судей найти новые «улики» против обвиняемых. Вот, к примеру, выдержка из протокола допроса судьей Накамура свидетеля Акира Кадзаки, занимавшего пост секретаря кабинета министров в правительстве Коноэ.
«Судья. 11 июля 1937 г., тотчас же после возникновения китайских событий, происходило важное заседание правительства. Приходил ли к вам в это время Одзаки, чтобы изложить свое мнение?
Свидетель. Чтобы изложить свое мнение по поводу т*ак называемых китайских событий, приходили многие люди. Только с корреспондентами газет приходилось встречаться раза по три в день. Поэтому приходил тогда Одз.-;ки или нет, я просто не помню. Возможно, что-либо подобное и имело место.
Судья. Не сказал ли свидетель во время этого прихода Одзаки: «Не следует беспокоиться!»