Лхацуна Намка Джигме 97 и сердечным сыном Дзага Чогтрула
Ринпоче98. У него был тёмно-синий лик, свободно ниспадающие
шёлковые одеяния и шапка учёного. В руках он держал сосуд.
Он — царь среди обретших свершения последователей, которые
при его жизни пришли к превосходному постижению четырёх
видений тайного пути, соединив изначальную чистоту и
спонтанное присутствие99, и ум которых погружён в состояние,
где обычные явления исчезают в истинной природе реальности.
В четырёх основных направлениях вокруг него были четыре
красные дакини в красных шёлковых одеяниях, а перед ним —
ещё одна дакини.
Я также узрела десятитысячное собрание дак, держателей
ригпа, в головных уборах из павлиньих перьев. Пространство
вокруг них было заполнено бессчётными миллиардами богинь,
делавших подношения — от воды для питья и омовения до
цветов и пищи. Одни из них держали ваджры и колокольчики,
вторые — небольшие барабаны на рукоятях, третьи —
музыкальные тарелки, четвертые — золотые гонги, пятые —
раковины, а другие (по четырём основным направлениям) —
белые, жёлтые, красные и зелёные трубы. На западе трубы были
украшены кораллами, в них дули две дакини в оранжевых
одеяниях. Мне сказали, что они выполняют особую задачу —
привлекают существ на тайный путь Ваджраяны. Костяные трубы
были из цельной бедренной кости человека, а не из меди или
латуни 100. Раздавался также звук сотни рожков. Ещё там было
около сотни хранителей алтарей в жёлтых одеждах, левое плечо
у них было покрыто традиционным многоцветным шёлком.
Я спросила одну из дакини:
— Что за совместный ритуал здесь практикуют?
Она ответила:
— Мы выполняем ритуал и церемонию подношения «Восьми
наставлений, собрания ушедших к блаженству», сути учений
ранней школы переводов101.
При этом многие члены собрания поднялись. Я тоже, чувствуя
смущение и страх, встала и быстро стала выполнять одно за
другим простирания. Подвинувшись поближе, я поставила ногу
всеведущего великого Гуру на свою макушку. Я поднесла ему
мандалу из драгоценных металлов и камней и безупречный
отрез белого шёлка. Тогда Великий Оргьен положил руку мне на
голову и прочёл семистрочную молитву.
Мой дядя по отцу, Какьо Вангпо, начал со слов: «Обладая
силой долголетия, твоя жизнь будет безгранична...» и, взмахивая
стрелой долгой жизни, прочитал ритуал призывания сил
долголетия.
В свою очередь Дза Кончог пропел:
Восприятие изначальной мудрости отчётливо ясно.
Светильник для живых существ — светоч изначальной
мудрости.
В высшей степени блистательный и величавый, лучезарно
светоносный —
Учитель, держатель мантры, царь мантр мудрости.
А Пхэт А Пхэт А Пхэт.
Я оставалась стоять на коленях на сиденье из белого шёлка,
продолжая рыдать. Слёзы, которые я проливала, собирались в
лужи на хрустальном полу. Наконец от переполнявшей меня
душевной боли я произнесла: «О драгоценный дядя, вы
покинули живых существ и, главное, тех из нас, кто был вашим
учеником и слугой и кого вы любили. В то время, как вы, дядя,
отправились в чистую землю, не оставив следа, я мучаюсь
сильнее, чем если бы мне вырвали сердце. Другие ваши ученики
и слуги ощущают то же самое. Дядя, молю вас всем сердцем. Вы
просто должны вернуться в мир людей на благо существ. Пока
ваше просветлённое воплощение не появится вновь, я никуда не
уйду. Я пришла сюда с обдуманным намерением. Придя сюда, я
встретилась с вами, а встретившись, изложила свою просьбу.
Умоляю, осуществите всё, о чём прошу вас!» И я снова начала
плакать, из моих глаз ручьём текли слёзы.
Дриме Какьо Вангпо проявил великую доброту, ответив: «То,
что ты сказала, Дадрол, племянница моя, конечно, правда, но
тебе не о чем горевать. Между мной и великим Ламой Оргьеном
нет ни малейшей разницы. Несмотря на условные обозначения
«рождение» и «смерть», в абсолютном смысле для меня нет ни
малейшего ошибочного представления о рождении или смерти.
Всех существ, у которых есть любая, благая или неблагая,
связь со мной, этим стариком Деченом Дордже, я направлял к
Достославной горе на малом материке Чамара, чистой стране