- Ну-ну, не очень-то храбрись. Это тебе не Маразы. Упекут за хулиганство, глазом не моргнув.
- Доказательства, законы, давность, - усмехаясь, сказал Энвер, - а совесть, честь, правда - такие вещи здесь никого не интересуют? Или и вправду в городе только бессердечные жулики живут?
Гамид с любопытством посмотрел на Энвера и неодобрительно покачал головой.
- Ты с такими разговорами не только денег не получишь, но и сразу всех сделаешь своими врагами... И учти, силой и угрозами ты здесь ничего не добьешься, только себя угробишь. Постарайся уговорить его сына. Одна надежда на него. А еще лучше - вообще плюнуть на это. Поверь мне, я кое-что в таких делах смыслю, Давай лучше я устрою тебя на работу. Прекрасная работа есть. Если бы не эта палка, - он показал да свой жезл, - я бы сам туда пошел. Там их четыре человека. Юху пекут. Нужен пятый. А здесь в городе нет людей, которые это могут печь. Каждый день умоляют меня. Давай устрою тебя.
- Я не хочу жить в городе, - сказал Энвер. - Я приехал сюда за своими деньгами.
- В селении, конечно, хорошо, - согласился Гамид, - но вот ты ругаешь юрод, а ведь не знаешь его совсем. Здесь есть театры, кино, рестораны... А девушки какие! - Гамид закачал головой, и шофер проезжающей мимо "Волги", решив, что это относится к нему, крикнул что-то в свое оправдание.
- Видел, - сказал Энвер.
- Кого?
- Девушек. Сейчас только одну видел. В трусах и майке. В мячики играют. Здоровая девка...
- А-а, на волейбольной площадке? - догадался Гамид. - Я всех их знаю. Ну, познакомился?
- Нужна она мне. Я за деньгами приехал. Гамид улыбнулся.
- Какое это имеет отношение к деньгам? Деньги деньгами, девушки девушками. Правда, это уметь нужно. Не у каждого получается. Честно говоря, они не очень любят форму. Поэтому я по вечерам, когда хожу с ними гулять, переодеваюсь... А ты напрасно не познакомился... Испугался, наверное. Я тоже боялся их первое время.
- Я никого здесь не боюсь, - зло сказал Энвер, - они все... - И он выругался.
- Ну, ты напрасно так. Здесь много хороших девушек. Это, наверное, дед твой сказал. Он с тех пор, как заболел однажды, всех городских женщин так называет.
- Я и сам вижу. Ты когда кончаешь работу?
Гамид кончал работу не скоро, поэтому они уговорились, что Энвер поболтается по городу, позвонит еще раз сыну Байрамова, а к двум часам подойдет снова сюда, и они отнесут чемодан Энвера на квартиру Гамида.
Энвер пошел на бульвар. Несколько раз звонил сыну Байрамова, но к телефону никто не подходил.
- Ну, хорошо же, жулики, - сказал в трубку Энвер, прежде чем повесить ее, - вечером я вам покажу, каких сыновей рожают матери в Маразах.
На площадке, огороженной сеткой, все еще играли в волейбол. Энвер подошел поближе и отыскал глазами ту, которая напугала его утром. Она играла хорошо. "Пожалуй, мастер спорта,- подумал Энвер, - а почему бы и нет, если с утра до вечера с мячом возится. Пособирала бы хлопок пару лет, я бы на нее посмотрел".
Она тоже увидела его. Улыбнулась.
- Эй, - крикнул он ей, - чего смеешься? Она махнула ему рукой и, оставив мяч, пошла к сетке. Подошла совсем близко с другой ее стороны.
- Что вы сказали? - спросила она, хитро улыбаясь.
- Чего смеешься, спросил. - Энвер и не подумал улыбнуться в ответ.
- Смешно все получилось, потому и смеюсь. А почему вы в кустах ночуете?
- Есть причины, потому и ночую, - в тон ей ответил Энвер, - не твое дело.
- А что это вы на "ты" со мной разговариваете? - перестала она улыбаться.
- А как прикажешь с тобой говорить?
- На "вы".
- Вот еще, - пожал плечами Энвер, - сойдет и так. - Тома, - позвали ее подруги, - кончай! - Тебе только скажи "вы", ты сразу и сядешь на голову.
- Ты странный парень, - сказала она, удивленно рассматривая его, его чемодан в желто-лиловых разводах, застегнутую на все пуговицы полосатую рубашку, - деревенский, что ли?
- А что, не видишь?
- Сразу не поймешь.
- Тома, - позвали ее опять.
- Ну, я пошла, - сказала она, - вечером у меня игра. Она пошла тренироваться, а он еще раз позвонил сыну Байрамова. Телефон молчал.
По дороге к себе домой Гамид специально сделал, крюк и привел его к единственной в городе пекарне, где пекли юху.
- Смотри, - сказал он ему и подвел к окну.
Энвер увидел большое, чисто выбеленное помещение, в углу которого стояли печи, заменяющие садж. Посреди помещения, на столе, обильно посыпанном мукой, раскатывали тесто два голых по пояс парня. Два других растягивали юху на руках, быстро-быстро перебирая ими. Потом они поочередно нырнули в печку, чтобы прилепить юху к внутренней стенке.
- Видишь, - сказал Гамид, - нужен пятый. Будешь прекрасно жить и еще своим посылать сколько нужно. Поверь мне.
Вечером Энвер нагрянул к сыну Байрамова. Там были гости. Поэтому, впустив его, сын Байрамова попытался прямо в прихожей выяснить, зачем он пришел.
- Я здесь говорить не буду, - громко сказал Энвер, - у меня долгий разговор.
- Говори тише, - сказал сын Байрамова, крепкий черноусый, черноглазый мужчина лет тридцати пяти с густыми черными бровями, - иди за мной.
О" провел Энвера в спальню. Здесь стояли две кровати, покрытые мохнатыми одеялами в крупную яркую клетку, светлый шкаф во всю стеку и зеркало со столиком. "Красиво живут",- подумал Энвер и опять с удивлением отметил, что хоть он и деревенский человек, а все-таки чувствует, что красиво в этом городе, а что - нет. И то, что сын Байрамова говорит с ним на "ты", он тоже сразу почувствовал, и это ему не понравилось.
--В чем дело? - спросил сын Байрамова и строго глянул на Энвера.
Энвер легко выдержал его взгляд, потом посмотрел на стулья, стоявшие у стены. Их как раз было два.
- Садись, - сказал сын Байрамова, - я, подвинув один стул Энверу, сел на другой. - Я слушаю тебя.
- Твой отец, - сказал Энвер, подчеркивая это свое ответное "ты", - десять лет назад взял в долг у моего отца восемь тысяч рублей.
- Новыми? - спросил молодой Байрамов.
--Десять лет назад были старые деньги, - ответил Энвер и продолжал спокойным холодным тоном, - они вместе учились на курсах усовершенствования. Отец продал все, что было дома... Я это тебе рассказываю не для того, чтобы ты пожалел меня и моего отца, а чтобы понял, какой нечестный человек твой отец.
- Да, он проходимец, - согласился сын Байрамова, - я слышал об этой истории. Отец твой приезжал несколько раз в те времена, когда я жил еще дома. Маленький такой, в очках, сельский интеллигент...
- Отцу не дали ни копейки... - сказал Энвер, - а я не уйду отсюда, пока не вернете мне все деньги.
- То есть как это не уйдешь? - спросил сын Байрамова.
- Вот так вот, не уйду. Буду сидеть в этой комнате, пока не отдадите мне все деньги.
- Ты что, с ума сошел, что ли? - удивился сын Байрамова. - Я-то какое имею отношение к этим деньгам. Я ушел из дома пятнадцать лет назад, когда мне и двадцати не было. И с тех пор к отцу не имею никакого отношения. У него еще одна семья была, дети.
- Ничего не знаю, - упрямо сказал Энвер, - мне надоело искать, звонить по телефону. Плохой, хороший - это твой отец, и ты должен заплатить за него долг.
- Слушай, ты начинаешь меня сердить, - нахмурился сын Байрамова, - этот тип будет кругом одалживать деньги, а я должен за него платить и выслушивать претензии каких-то идиотов.
- Это кто идиот? - спросил Энвер.
- Ты, - спокойно ответил сын Байрамова. Он совсем не боялся Энвера, можешь сидеть здесь хоть до конца жизни, но я не дам тебе ни копейки. Да у меня и нет сейчас таких денег.
- Это твой отец, - сказал Энвер.