— Как это не знаю?! — возмутился сын.
— Один момент, Лидия Никифоровна, — сказал в трубку Дробанюк. — Какая ж она Марья Ивановна, балбес ты стоеросовый, если она Лидия Никифоровна?
— Что-о? — иронически протянул сын. — Нет у нас никакой Лидин Никифоровны! И не было!
— Как это нет и не было?! — угрожающе сдвинул брови Дробанюк. — А я, по-твоему, с кем разговариваю — с привидением?
— Ты что-то путаешь, — пришла с кухни жена. — Его классную руководительницу действительно зовут Марья Ивановна. А в первой четверти был Виктор Петрович.
Заморгав от недоумения, Дробанюк снял с трубки ладонь и сказал:
— Тут какое-то недоразумение… Сын и жена утверждают, что нашу классную руководительницу зовут Марья Ивановна. А в первой четверти был Виктор Петрович Ничего не понимаю…
— Это я ничего не понимаю, товарищ Крючков. Битый час мы с вами выясняем…
— Подождите, какой Крючков? Я не он, то есть я не Крючков…
— Как это не Крючков? А кто же вы?
— Я Дробанюк. Виктор Павлович Дробанюк. Сын Игорь…
— Что за нелепые шутки?! — негодующе зазвучал женский голос. — Я звоню на квартиру моего ученика Игоря Крючкова! Ваш номер девяносто пятьдесят один пятьдесят семь?
— Ничего подобного! — торжествующе сказал Дробанюк. — Девяносто шестьдесят один шестьдесят семь! Поэтому, прежде чем читать по телефону мораль, надо удостовериться!
— Прошу извинить, но это действительно какое-то недоразумение, — резко сбавили тон в телефонной трубке.
— Легко сказать — недоразумение! — в свою очередь заговорил Дробанюк. — У меня давление наверняка подскочило! Чай остыл!
— Но, поймите…
— Я все понимаю! — продолжал в том же тоне Дробанюк. — Но кто ответит за мое испорченное настроение? Кто ответит за то, что я, как тигр, набросился на сына, несмотря на воскресенье? Кто, в конце концов, ответит за то, что мне аппетит испортили?!
Женский голос не отозвался. Вместо него в телефонной трубке зазвучали короткие гудки. Дробанюк со злостью опустил ее на рычаг.
— Вот жизнь! Ни с того, ни с сего — на тебе, душ на голову! Одни такой звонок полжизни отбирает! Счастье твое, — повернулся он к сыну, — что недоразумение. А то была бы тебе головомойка…
ИМЕНИ ЛЕСНИКА СЕМЕНОВА
Был бы Семенов человеком легкомысленным или отсталым — и вопросов не было бы. А то ведь и начитанный, и футбол игрой века признает, и даже скандал у него в семье однажды случился на почве ревности. Словом, вполне нормальный наш современник. Но где-то что-то там у него замкнуло. Или характер такой проявился, поди разберись. Все вроде понимает, а стоит на своем. Не могу иначе, говорит. Чувство долга и принципы, видите ли, ему не позволяют ничего такого. Феномен своего рода, да и только.
Еще полбеды было, когда лес только подрастал. А вот когда начали сюда шастать с топорами под Новый год, Семенов стал мужественно высиживать день и ночь в засадах с дробовиком. Да это и понятно, ведь не поваром же работал он, а лесником, и беречь лес ему полагалось по закону.
Когда же лес подрос и пошли санитарные порубки да очистки, понадобилось проложить на просеках дорогу для транспорта. И началась катавасия! Одни на грузовике за кругляком по этим дорогам в лес нагрянет, другой на «Запорожце» за грибами просочится, третий на «Жигулях» веселую компанию хвойным озоном подышать доставит. В общем, стало в лесу из-за этого вскоре, как в заповеднике, где самый крупный зверь — автомобиль, оставляющий после набегов сюда корявые пни, пустые консервные банки, целлофан, бутылки и прочую нечисть. Не любители, а потребители природы!
Конечно, Семенов не сидел сложа руки. Как и положено, У въезда в лес со стороны города он поставил шлагбаум, выкрасив его настораживающими оранжево-черными полосами. Сложно после этого стало моторизованным потребителям природы. Начали они искать дорогу к сердцу Семенова. Чем только его не соблазняли! И коньяк такой цены, от которой дух захватывает, подсовывали, и для дочки джинсы фирмы Монтана» почти задаром предлагали, а однажды даже очную ставку с нужными людьми устроили.
— Не дури, Семенов, — сказали ему при этом. — Лес — наше общее богатство, А поскольку все мы люди, все мы человеки, то все не без греха. Слыхал, даже писателей ругают, если они положительных героев без недостатков выводят. Жизнь — она еще и саморегулируется. Ты, Семенов, лесник, а вот этот товарищ, который за рулем «Волги» последнего выпуска, — зав. стоматологией Приболотный. Если углубленно подумать, то вы ведь друг другу нужны. Если у тебя заноет зуб мудрости, будет мудро вспомнить про зав. стоматологией Приболотного. Он не только поколдует над твоим зубом новейшим оборудованием, но и вообще может сделать его золотым, усек?.. Или взять гения снабжения Септетова, который за рулем иностранной, очень престижной «Тоеты». Он ведь может все, вплоть до унитаза из слоновой кости… А в «Жигулях» сидит начальник цеха металлоконструкций Бочкун. Знаешь, что такое сейчас металлоконструкция? Это все равно как рычаг, с помощью которого можно перевернуть мир.
— Спасибо за лестные предложения, — ответил Семенов, — но… не могу. Не положено. Вот если на велосипеде — пожалуйста.
— Тьфу! — в сердцах бросили ему. — Пусти в лес, Семенов, открой шлагбаум, не противься прогрессу!
И точно — однажды видит Семенов: возле шлагбаума петля из автомобильных шин проложена. Объезд незаконный устроили моторизованные потребители природы. Плюнул со злости Семенов и, сняв свой фирменный пиджак с зелеными веточками в петлицах, поработал от души топором, дотачав шлагбаум увесистыми бревнами и перекрыв тем самым незаконный объезд. А вот ночью проснулся с ощущением смутной тревоги. Встал, свесил с кровати босые ноги, поразмышлял о том, что бы это могло значить. А потом будто кто повел его туда, к шлагбауму. Посветил Семенов фонариком — так и есть, и достроенное им уже успели объехать. И снова Семенов взял в руки топор, и перегородил новую незаконную колею.
С тех пор и установилось как бы негласное соревнование между Семеновым и моторизованными потребителями природы. Только он дотачал шлагбаум, как тут же появляется новая петля-объезд. Только покрасит в оранжево-черный цвет перекладину, как уже по соседству змеится свежая колея. До холодов они состязались без передышки, и лишь тогда, когда снегом занесло лес по самые верхушки, удалось Семенову отдохнуть немного. А с весны петля-объезд, как по заказу. появилась снова. И пошло-поехало! Накатают автомобилисты колею — Семенов тут как тут с топором, сил не жалеет, валежник рубит, шлагбаум удлиняя.
Коллегам Семенова оставалось только головой покачивать многозначительно. А друзья и родственники говорили так:
— Тебе что, больше всех надо? Автомобилей-то такая прибавка, что на всех не напасешься перегородок. Поостынь, Семенов, не надрывайся, побереги свое здоровье… Или ты славы ищешь?
Славы Семенов, конечно, не искал. Это она сама, худая или добрая, к тем, кто «не могу иначе», рано или поздно приходит- Проскочило как-то в прессе сообщение об этом беспримерном соревновании, и Семенов как бы героем дня стал. Но день этот прошел, а проблема осталась, и Семенов с прежним упорством продолжал удлинять шлагбаум. В конце концов на него махнули рукой — пусть себе, пока не надоест.
Но пришло время, когда шлагбаум уперся в провал, каньон своего рода, глубокий такой, что и взглянуть страшно. И Семенов, дотачав последнее бревно, вздохнул с облегчением: кончен труд державный, теперь моторизованным губителям природы в лес ходу нету, дальше на десяток километров обрыв, только вертолетом и можно долететь. А поскольку вертолеты пока не продаются в комиссионках, есть шанс поехать куда-нибудь отдохнуть, ведь он уже столько лет не был в отпуске из за этой проклятой оранжево-черной перегородки…
Целых два месяца Семенов купался в теплом южном море, загорел так, что семья еле узнала его при встрече на вокзале. К работе он приступил в самом прекрасном расположение духа. И когда вышел на ближайшую просеку, напевая: «Море, море…», то глазам своим не поверил, увидев свежий шинный след. Неужели шлагбаум где порушили?»