Нет, Алексей Парабукии, впечатление нужного человека ты не оставляешь. Так что не торопи, дружище, до конца алфавита еще далеко. Дай подумать: узнавать тебя или не узнавать?!»
НА ПОЛЮСЕ
На исходе зимовки полярники дрейфующей на Северном полюсе станции заметили в бескрайнем снежном просторе черную движущуюся точку. Вскоре стало ясно, что это лыжник. Бинокль отчетливо вырисовал его зажатое в мохнатую ушанку лицо с приукрашенными инеем бровями. Лицо, отдуваясь, словно паровоз, тугими струями пара, приближалось к станции на скорости, исключающей всякую усталость.
Не встречавшие целый год в ледяной пустыне никого, кроме зверья, полярники с криками радости бросились к неожиданному путнику. Поскольку тот шел с норвежской стороны, его приняли за иностранца и, тиская в крепких объятиях, обратились к нему по-английски:
— В ел кем! Хелло, френд!
— Какое там к черту хелло! — разгоряченно выдохнул лыжник. — Это я не с той стороны потому, что заблудился. Подлец Куропятников компас с брачком подсунул, хотя клялся, что в нем импортная начинка.
— Земля-як! — обрадованно удивились полярники. — Дорогой наш соотечественник! Откуда, какими судьбами? Неужели новая лыжная экспедиция на Северный полюс?! А где Дима Шпаро, где остальные?
— Какой еще Шпаро? — вскинул заиндевелые ресницы лыжник. — A-а, этот энтузиаст! — вспомнил он. — Не-е, я отдельно. — И добавил с чувством превосходства: — Стал бы просто так я переться на Северный полюс.
Пристально осмотрев всех представителей дрейфующей станции, он деловито поинтересовался:
— Кто из вас будет Кошелюк?
Полярники недоуменно переглянулись.
— Кошелюк?
— Ну да. Шеф-повар.
— Ребята, он же спрашивает про Витальку! — догадался один из полярников. — Слушай, земляк, ты же адресом ошибся.
— Что значит — ошибся? — достал из кармана записку лыжник. — Вот тут черным по белому записано: Арктика, столько-то градусов долготы и столько-то широты…
— Градусы-то, может, и правильные, земляк, — объяснили ему полярники. — Да только станция с такими же координатами есть и в Антарктиде. Выходит, ты полюсом ошибся.
— Полюсом ошибся? — растерянно взглянул еще раз в записку лыжник. — Но ведь секретарша же лично своей рукой адрес написала…
— Секретарши иногда невнимательные, — сочувственно заметил кто-то.
— Я ж ей коробку конфет подсунул! Причем львовской фабрики «Светоч»! Дефицит какой!. — негодующе закричал лыжник, и его щеки заалели еще сильнее. — А теперь, получается, не на тот полюс попал!
— Бывает, — как могли, утешали его полярники. — Ничего, поживете у нас пару месяцев, а там и конец дрейфу. Улетим вместе на Большую землю.
Краснощекий лыжник возражающе взмахнул палками, словно отбиваясь от такой перспективы.
— Еще чего?.. И так столько времени впустую ухлопал!
И он решительно развернул лыжи в обратную сторону.
— Но это же невозможно! — попытались его удержать. — Это же рискованно и опасно!
— Ерунда! Вы за меня не дрейфьте! — отверг краснощекий лыжник доводы полярников. — Добрался же сюда, и ничего. Доберусь и в Антарктиду! — убежденно заключил он. — Да, ребята, если вдруг Кошелюк тут, у вас, объявится, а в Антарктиде я его не застану, передайте: так, мол, и так, приходил человек от Ивана Ивановича с бакалейной базы насчет финской стенки, пусть имеет в виду. Он должен позвонить кое-кому, поспособствовать. Только скажите, чтоб была с вензелями, инкрустированная то есть. Иначе она мне и за пятак не нужна.
Подвернув рукав, краснощекий лыжник посмотрел на часы и удрученно покачал головой. Затем поправил на ботинках крепления, получше приладил на спине рюкзак.
— И вот еще что, ребята. На всякий случай: я у вас не был.
Официально я в Бугульме, в командировке…
Резко оттолкнувшись палками, краснощекий лыжник с ходу набрал скорость, и вскоре его фигура растаяла в белой пустыне.
ЧЕБУРАШКА
Папа, мама, бабушка и особенно тетя Феня говорят, что у меня характер — сплав стали с молибденом. Кто понимает в черной металлургии, тот знает, что это такое.
И когда я захотел в этот вуз, на этот факультет, папа, мама, бабушка и особенно тетя Феня в один голос сказали: хотя профиль и не в русле наклонностей нашего мальчика, но он там будет. Он пробьете и Он докажет.
Надо было видеть, когда я шел в институт. Очки — колесами, уши — лопухами, с виду — вылитый Чебурашка. Мама документы несла, бабушка за руку вела, а тетя Феня, рядом семеня, подбадривала. Прохожие замедляли шаг, чтобы полюбоваться этой идиллической картинкой. Им очень хотелось погладить меня по русой головке.
Но на пороге высшей школы я твердо сказал:
— Полный назад, дорогие родственники, управлюсь без вас? Я сам проложу себе дорогу!
На собеседовании председатель приемной комиссии, нетипичный дедок без очков, без лысины и даже без седины, взявшись за лацканы, ходил вокруг меня и упивался своим красноречием.
— Великодушно простите, но, сдается нам, абитуриент Недопекин, что вы не на ту стезю ступить хотите. Видите ли, все говорит о том, что вы не обладаете качествами, которые в данном случае требуются. И потом ведь знания у вас, как бы это помягче выразиться, приблизительны. Да, весьма приблизительны, абитуриент Недопекин, вы уж не обижайтесь…
Не знаю, как насчет качеств, не будем сейчас говорить об этом, но зато я обладаю характером. Я не стал спорить вслух с приемной комиссией, я просто сказал про себя нетипичному дедку: «Как бы не так, папаша! Папе, маме, бабушке и особенно тете Фене лучше знать?» И ушел с гордо поднятой головой, уверенный в своей будущей правоте.
Дома я попросил немного тишины и глубоко задумался. А на следующий день пошагал в секцию фигурного катания.
— Зачем и почему? — поставил вопрос ребром популярный тренер Полупетров.
Я бы мог покривить душой и что-нибудь наплести в том романтическом духе, что не представляю себе полноценного существования без коньков и льда. Но я не стал рядиться в тогу очарованного тройным «тулупом» и прочими элементами фигурного катания, а напрямик брякнул:
— Престижная штуковина. Как раз то, что мне надо.
— Звучит беспардонно, — сузил на мне взгляд популярный тренер Полупетров. — Но откровенно и подкупающе. Зачисляю тебя стажером. Хотя бы из чистого интереса. Может ведь популярный тренер Полупетров позволить себе такое?..
Вы думаете, я не разочаровал его? Взгляд его плакал, а губы тряслись, как в пароксизме, когда я вышел на лед. Потому что я впервые за свои семнадцать лет сделал это.
Но я ему колоссально благодарен за то, что он не сказал мне: «Иди, Недопекин, лучше зубри, подтягивай основные предметы, если хочешь прорваться в вуз». Хотя я, конечно, скорее пошел бы в другую секцию, чем раскрыл учебники. Популярного тренера Полупетрова разжигало любопытство, что из меня получится. Яркие дарования ему прискучили.
Скользя под смешок, а порой и откровенный хохот, уже к следующей попытке прорваться в этот вуз, на этот факультет я имел в своем активе прыжок в одни оборот и подобие вращения в «ласточке».
— Зачем я зачислил тебя на свою голову?! — стал сокрушаться популярный тренер Полупетров. — Ты меня разочаровываешь. Я уже вижу, что ты тоже способный…
Но я не тешил себя скорыми иллюзиями. Ни один мускул на моем лице не подал признаков движения, когда нетипичный дедок из приемной комиссии доверительно взял меня под руку и отвел в в сторонку.