— О! Ты задаешь слишком много вопросов. Откуда ты знаешь такие слова, детка?
— Все-таки я не первый день живу в этом мире, мой дорогой, — проворковала девушка и прижалась к его плечу ласковой доброй кошечкой.
— Ты часом не работаешь в милиции?
— А что, похоже?
— Просто мне вспомнился один мой знакомый опер, который любил задавать неприятные вопросы.
— И чем же закончились его расспросы? — полюбопытствовала Ольга.
— Для него очень печально: привязали к его ногам камень в два пуда весом и отправили поплавать по Москве-реке.
Глаза Куликова не выражали ничего — обыкновенные стекляшки, в которых невозможно рассмотреть даже собственного отражения. По коже пробежали противные мурашки, словно на мгновение Ольга окунулась в ледяную прорубь. Она едва сдержалась, чтобы не вырваться из его жарких объятий.
— Ты это серьезно?
Взгляд Стася, еще секунду назад непроницаемый и холодный, неожиданно потеплел, а в самых уголках глаз проступила влага, напомнив первый весенний ручеек, пробившийся из-под снега.
Нечто подобное случается у любящих мужчин, созерцающих предмет своего обожания.
— Девочка, как ты еще наивна, но именно такой ты мне и нравишься больше всего. Неужели я так похож на злодея?
— Нет, но…
— Вот и славно, а теперь потихонечку встаем и уходим.
— А как же бутылка шампанского?
— Мы возьмем ее с собой.
— Что-то я не могу подняться, от выпитого вина у меня ослабли ноги. Ты бы сумел донести меня до машины?
Ольге шло даже легкое лукавство. Стась вспомнил, что никогда не носил женщин дальше постели, а здесь предстоял более сложный путь — идти придется между столиками, огибая по сложной траектории небольшой бассейн в самом центре зала. И со всех концов бара, пораженные чудачеством одного из самых уважаемых людей района, на него будут пялиться завсегдатаи заведения. И, отбросив последние сомнения, Куликов бережно поднял Ольгу и понес к выходу. Стась неожиданно ощутил прилив нежности — так доверчиво прижиматься могут только маленькие дети и любимые женщины.
— Кажется, мы оставили бутылку шампанского, — игриво прошептала в ухо подруга.
— Я никогда не возвращаюсь, — так же тихо ответил Стась. — Это очень плохая примета, к тому же ты покрепче любого шампанского.
Подоспевший официант, стараясь не смотреть в лицо Куликову, распахнул перед ним дверь и еще некоторое время в ступоре глядел, как тот преодолевал высокие ступени.
Ольга была из тех женщин, с которыми тратить время на разговоры было большим преступлением. Они созданы для того, чтобы с их точеных форм ваяли скульптуры, а в перерывах между созданием бессмертных шедевров тискали на широких королевских кроватях.
Стась видел ее красивое и белое, словно итальянский мрамор, тело, но поделать с собой ничего не мог. Сексуальный марафон почти в три с половиной часа отнял у него все силы. Пошевелив рукой, он натолкнулся кончиками пальцев на прохладное бедро Ольги. Слегка погладил. Нет, бесполезно. Кроме осознания плотского желания, должна еще быть и почти звериная похоть, которая вырывает на брюках пуговицы и заставляет в неистовом возбуждении скидывать с женщины одеяло. Но самое большее, на что был способен в эту минуту Стась, так это перекатиться на бок и ткнуться губами в ее раскрасневшиеся щеки.
— В этот раз ты превзошла себя, — с чувством похвалил Куликов.
— Я стараюсь, — сдержанно произнесла Ольга. — Хочу тебе сказать откровенно, мне никогда не было так хорошо в постели. Не могла расслабиться, что ли.
— Жаль, что мы не встретились с тобой раньше, просто у тебя были плохие любовники.
Стас Куликов нашел в себе силы приподняться. Теперь он видел Ольгу всю, такую, как она есть: голая, бесстыжая, красивая. Стась знал, что минует пара часов, и он непременно найдет в себе силы для очередного сексуального подвига, но скорее всего будет поздно: девушка, подобно сказочной рыбке, махнет хвостиком и растает в неизвестности.
— Я очень люблю, когда ты меня разглядываешь голую, это меня очень сильно возбуждает, — призналась Ольга.
— Но боюсь, в данную минуту я способен только на созерцание.
— Стась, а ты помнишь, я тебе говорила про своего парня… Ну тот самый, моя первая любовь.
Куликов нежно провел ладонью по овалам подруги и почувствовал, как соски под его пальцами затвердели, налившись соком. Нехорошо доводить до экстаза женщину, оставаясь при этом совершенно бессильным.
Рука отправилась в дальнейшее путешествие, скользнула на живот, описала незамысловатый зигзаг вокруг пупка и съехала в ложбинку у основания ног. За несколько недель Стась достаточно изучил тело Ольги. Он помнил его не только глазами, каждая фаланга его пальцев была прекрасно осведомлена о малейшей складке на ее коже.
— Что-то такое припоминаю, но я, кажется, тебе говорил, что твоя прошлая жизнь меня нисколько не интересует. Важно, что ты сейчас со мной. А тебе грустно?
— Немного… Когда-то я была очень привязана к этому парню. Все как-то ушло. В никуда. Обидно. Мы так и не поняли друг друга. Много о чем не договорили. И вот… Сейчас его нет. Недавно я встретила его на улице, он обещал прийти, теперь уже не встретимся. Никогда. А что ты будешь делать, если у меня вдруг появится любовник? — хитро сощурилась Ольга.
— Сначала я поинтересуюсь у него, понравилась ли ты ему как женщина, а после того, как удовлетворю свое любопытство, поступлю с ним точно так же, как с тем надоедливым опером. Тебе нравится такая идея?
Взгляд Куликова изменился, будто влага в уголках глаз покрылась ледяной корочкой. От его лица потянуло многолетней мерзлотой.
— Я понимаю, что ты шутишь, но вот твои глаза… они стали какими-то чужими, что ли. Если бы я тебя не знала, то сказала бы, что они просто страшные. Наверное, так волк смотрит на ягненка перед тем, как съесть его. Ты меня не слушаешь, а, серый волк? — заглянула Ольга в лицо Стасю.
— Не беспокойся, тебе это не грозит.
Стасю нравились бедра Ольги. Неширокие, почти мальчишеские, с ровной плавной линией. Кожа на них была по-особенному гладкой и на ощупь воспринималась как тончайший бархат. Именно здесь и пряталась тайна. От легкого нежного прикосновения нога чуть дрогнула. Стась, не отрываясь, смотрел на лицо девушки — важно не пропустить чувственных превращений. И оно произошло в следующее мгновение: глаза Ольги слегка затуманились, она едва слышно вздохнула, и тоненькие пальчики уцепились за край простыни. Последующая ласка заставила Ольгу закрыть глаза, и она, уже не стесняясь переполнявших грудь чувств, негромко вскрикнула.
— Я хочу еще, — жадно, не по-девичьи потребовала она. Именно такой, до бесстыдства откровенной Ольга нравилась ему больше всего.
— А я хочу тебя, — тихо, в самое ухо, сообщил Стась и зажал ее полуоткрытый рот поцелуем.
Глава 8
Достаточно было понаблюдать за Осяниным несколько минут, чтобы понять — ведет он себя странно. Он переходил с одной стороны улицы на другую, заглядывал во дворы, а потом неожиданно выскакивал оттуда словно ошпаренный; то неторопливо, заложив руки за спину, прогуливался, а то вдруг начинал ускорять шаги и едва не бежал. Оглядывался Петр Павлович очень часто. Он напоминал плохо подготовленного шпиона, провалившегося на первой же явке и сейчас спешно пытающегося перейти за кордон, вместе с радиопередатчиками и кипой шифрограмм, оттягивающих карманы.
Алексей не без улыбки наблюдал за всеми ухищрениями Осянина и думал о том, какой великолепный получится рассказ, когда он будет докладывать обо всем Шевцову. По существу, это было первое оперативное задание, которое получил сержант Козырев от майора. Дело весьма тонкое и очень деликатное. Это не милицейский «уазик», где позволительно включить сирену и, не разбирая дороги, мчаться в нужном направлении, крича в «матюгальник» на нерадивого. Здесь соображенье иметь надо.
Возможно, Осянин подозревал о том, что за ним следят, и сейчас пытался сбросить «хвост». Скоро он убедился, что позади него никто не топает, и заметно успокоился, явно не подозревая о том, что совсем не обязательно топать следом, когда хочешь кого-то выследить. Осянин пошел обычным шагом, уже не приковывая к своей персоне любопытных взглядов.