Можно до бесконечности спорить о том, что появилось раньше — курица или яйцо, — но нам ситуация здесь видится следующим образом. Примитивное общество в принципе не может произвести избыточный продукт — это противоречит природе и здравому смыслу. Первобытный человек, как и любое животное, никогда не пытался добыть чрезмерное количество того, что можно съесть — да это при существующем способе добычи пищи вряд ли вообще было возможно. Первобытному человеку приходилось ежедневно и ежечасно решать актуальные проблемы выживания, чтобы не оказаться на грани голодной смерти. Если в какой-то момент и удавалось добыть пищи больше, чем обычно, она распределялась поровну между всеми членами общины. Это равноправие было прямым следствием стадного образа жизни — физически слабый относительно остальных представителей фауны человек мог выжить только в коллективе, при этом бесполезных людей в коллективе не было — такие просто погибали.
Лишних вещей — орудий труда или предметов обихода — в то время не было тоже. Накопление материальных благ, которые невозможно использовать — нонсенс, непостижимая глупость, и первобытное сознание проникнуто пониманием этого насквозь.
Однако среди одинаковых человечков появляется, в конечном счете, некто, который видит немного дальше, а может быть и гораздо дальше, чем его ограниченные соплеменники. Несвойственная остальным широта мышления позволяет ему оценить возможные перспективы появления избыточного продукта как для всей общины, так и для самого себя. Причем для самого себя в первую очередь. В конце концов, почему бы, если это в принципе возможно, не организовать производство так, чтобы его результат удвоить, половину оставив соплеменникам, а остальное заполучить в собственное распоряжение?
Однако сама по себе эта мысль не влечет за собой никаких глобальных последствий — уровень отношений в общине не позволяет выйти за пределы дозволенного обычаем. Поэтому говорить о трансформации родоплеменных отношений в прообраз государственной системы абсолютно бесперспективно.
Родоплеменной строй — это такое же старье, как и «норманизм— антинорманизм». На современном уровне развития науки формирование ранних общественно-политических структур видится совсем по-другому. Основная граница проходит не по линии «догосударственное общество — государство», а по линии «простое общество — сложное общество». Простое общество — то, в котором уровень интеграции не выходит за пределы общин. Сложное — где появляются надобщинные институты управления. То есть, по сути, в простом обществе происходит взаимодействие на уровне индивидуумов, а в сложном — на уровне общественно-политических структур.
Известно большое количество моделей догосударственных и негосударственных сложных обществ. Наиболее широко распространенная — вождество, другая — племя, племенной союз. Правда с Европой все не так просто — модель вождества на европейском материале работает плохо. Но нет сомнений, что и в Европе, и в большей части обитаемого мира (за исключением отдельных полностью изолированных человеческих групп) эпоха простых обществ кончилась очень-очень давно.
Переход от простого общества к сложному сопряжен с рядом проблем, которые необходимо было решить. Чтобы перестроить систему производства таким образом, чтобы создать дополнительный, т. н. «прибавочный» продукт, недостаточно авторитета главы рода, лидера человеческой стаи — для этого необходимо неординарное, почти сверхъестественное влияние на соплеменников.
Все имеющиеся данные говорят, что интеллектуальный и экономический прорыв был революционным: на протяжении сотен тысяч лет высшие приматы изготавливали разнообразные инструменты, но разнообразие их было крайне невысоко. А главное, сама процедура изготовления этих инструментов и характер их изменений насчитывает крошечный сдвиг за сотни и тысячи поколений — примерно с такой же скоростью меняется структура птичьих гнезд. А потом, где-то порядка 150 тыс. лет тому назад, для палеонтолога почти что вдруг, почти внезапно, поскольку временная шкала глубокого разрешения, конечно, не дает, происходит настоящий интеллектуальный взрыв — на смену пяти изделиям приходит пятьдесят, возникают первые социальные институты, появляются упорядоченные захоронения со следами особых похоронных обрядов…