— Хорошо, хорошо…
— И смотри, если под ребенка много давать не будут, сунь куклу в пакет и работай, как обычно, на «позолоти ручку, всю правду скажу». Ну, успехов тебе, дорогая, — напутствовал Яша, чмокая жену в толстую щеку.
Последним пунктом утреннего маршрута Федорова стал людный перекресток рядом с гостиницей «Метрополь». Перекресток перед «Метрополем» был новой «точкой», куда цыган прежде не ставил своих «батраков». Но, по мнению современного рабовладельца, теперь, когда в лучшей местной гостинице периодически останавливались иностранцы (на окраине города уничтожались старые химические склады Министерства обороны, и приезжие буржуи по каким-то международным соглашениям входили в ликвидационную комиссию), шансы на хорошее подаяние, а возможно и в валюте, резко возросли.
Аккуратно выкатив коляску с Митечкой, Яша поставил ее у стены, поправил на груди Ковалева картонную табличку, призывающую помочь инвалиду чеченской войны собрать на протезы.
— Водочки хочешь? — с неожиданной ласковостью спросил цыган, попыхивая трубкой.
— Кто же ее не хочет?.. — угрюмо обронил инвалид, не глядя на хозяина.
— Сейчас, сейчас… — засуетился Яша, направляясь к ближайшей забегаловке, торгующей спиртным в розлив.
Яшино желание угостить «батрака» водкой объяснялось тем, что спиртное делало Митю, обычно сумрачного, подавленного и угрюмого, веселым и языкастым. Выпив даже граммов сто пятьдесят, Ковалев залихватски пел под аккордеон частушки, что сказывалось на подаянии.
— Держи… — вынырнув из приоткрытой двери забегаловки, словно чертик из табакерки, Яша протянул Ковалеву пластиковый стаканчик, наполненный водкой до самых краев, и бутерброд с килькой.
Митя взвесил стаканчик в руке, залпом выпил, утер рот рукавом камуфляжа, оторвал от бутерброда корочку хлеба, медленно пожевал…
— Сейчас за аккордеоном сбегаю, — забрав у инвалида стаканчик, произнес цыган. — Только ты почаще, почаще играй… И больше ни в какие скандалы не лезь — себе же хуже сделаешь!
— …Где я его только не искала: и тут, у рынка, и на вокзале, и у церквей, и на улицах, и даже на кладбище… У кого только не спрашивала! А мне говорят: да, вроде видели какого-то безногого в инвалидной коляске, с табличкой на груди, что ему протезы нужны, и по приметам сходится, да только всякий раз, когда на то место прихожу, нету Димки, и все…
На дворе царила оттепель. Солнце скользило по оконному стеклу. Пылинки плясали в острие луча, пронзавшего тесный гостиничный номер, и Оксана, сморгнув некстати набежавшую слезинку, утерла лицо рукавом. Слеза эта явно навернулась не от яркого солнечного света, но Илья, сидевший напротив, сделал вид, будто ничего не заметил.
— Я ведь думала его дня за два, за три найти. Город-то маленький… И почему мне так не везет? — вздохнула девушка. — Наверное, судьба у меня такая…
— Судьба — это обстоятельства и характер, — напомнил Корнилов очевидное. — И то и другое можно изменить… Если только очень захотеть. Городок у нас действительно маленький, места, где обычно стоят нищие, я наперечет знаю… Димка рассказывал. Его-то цыгане не всегда в одно и то же место ставят. Просто нам надо разделиться и искать. Давай одевайся!
Оксана почувствовала себя в тисках чужой воли. И — странное дело! — она сразу, без оглядки доверилась Илье, которого и знала-то меньше суток. И согласилась, что судьбу действительно можно изменить, а брат Митя рано или поздно отыщется.
А Дембель продолжал напористо:
— Давай сделаем так: я в центр поеду, потом на вокзал, на Колхозный рынок и на кладбище, а ты у нашего базарчика посмотришь, потом у Петропавловского собора и Екатерининской церкви, это недалеко, всего две остановки на автобусе. А через три часа встретимся. Не найдем сегодня — завтра повторим. Не получится завтра — пойдем послезавтра. Ничего, Ксюха, кто ищет, тот всегда найдет, — успокоительно улыбнулся он. — Только мне еще одно дело надо сделать… — Он закусил нижнюю губу. — Стариков моих как-нибудь предупредить, что со мной все в порядке…
— Так ведь домой-то тебе нельзя, — с опаской произнесла девушка. — Ты же сам говорил: там наверняка те бандиты в засаде дожидаются… Послушай, а может, ты мне адресок дашь, я сбегаю, скажу, что у тебя все хорошо, или записку отнесу… Давай!
— А вот этого делать не надо, — отказался Илья, ему не хотелось подставлять сестру Димы. — Записка может до них и не дойти. Телеграмму бы дать, да такую, чтобы только мои старики ее поняли… Ладно, бог даст, найдем сегодня Димку и придумаем что-нибудь. Ну, пошли?