— Нет, папа, — вздохнул Дембель. — Не жалею. Не о чем мне жалеть. Все я делал правильно. Может, не всегда осторожно… Но в главном-то я не ошибся. Ладно, — Илья поднялся из-за стола. — Поеду я…
— Куда? — встрепенулась Елена Николаевна.
— В поселок на Подусовке, где мы с Ксюхой пока квартируем. Нельзя мне тут оставаться. Не ровен час, дружки Прокопа могут приехать.
Бросив злобинский «Шевроле-Тахо» на заснеженном проселке, Сникерс, коченея от колючего северного ветра, просидел в сосняке до наступления темноты. Удивительно, но снегопад закончился столь же неожиданно, как и начался. Однако это не радовало Жору: теперь, когда вокруг обнажилось много пространства, одинокая фигурка человека, бредущего вдоль трассы, была бы заметна издалека даже в темное время суток.
Поразмыслив, беглец пришел к единственно правильному, с его точки зрения, решению. Километрах в десяти от этого сосняка проходила железнодорожная магистраль на Москву. Каждые четыре часа в городок шли электрички, и они, как правило, останавливались на небольшом лесном полустанке… Добираться до дома попуткой, да еще имея при себе почти четверть «лимона» баксов — верх глупости. Уж лучше потерять часа три, добрести по сугробам до полустанка, втиснуться в переполненный вагон, смешаться с толпой и, не вызывая подозрений, добраться до города.
Путь до железной дороги занял больше четырех часов — слишком утомительным оказался переход по бездорожью, слишком много попадалось непроходимых кустарников, которые надо было огибать. К тому же Жора вышел километра на полтора-два левей полустанка — пришлось спешно возвращаться назад по скользким от снега шпалам.
Зато к последней электричке успел минута в минуту. Прижимая к груди атташе-кейс с золочеными замочками, Сникерс вскочил в вагон, поставил в тамбуре «дипломат» между ног и закурил последнюю остававшуюся в пачке сигарету.
И только теперь, жадно втягивая в легкие сладковатый дым, наконец осознал, как невероятно повезло ему несколько часов назад.
Собственно, повезло ему не единожды.
Во-первых, крупно повезло, когда покойный Вася предложил сесть за руль джипа не Толстому или Кривому, а именно ему, Сникерсу. Окажись он в головном «Форде-Скорпио» — лежал бы теперь Жора в расплющенном салоне, в дерьме и кровавой жиже.
Во-вторых, снегопад. Огромное, фантастическое везение. И тот автоматчик, которого Жора, к счастью, успел заметить, из-за плохой видимости промахнулся, и погоня, если она действительно была, по той же причине не настигла Сникерса… Не будь снегопада — шашелевские козлы наверняка сразу после взрыва «Форда» перешмаляли бы «Шевроле» в мелкое решето.
В-третьих, очевидная глупость и нерасчетливость шашелевских козлов. Везение, да еще какое! Он, Сникерс, на их месте действовал бы совершенно иначе. Почему к джипу подошел только один человек? Надо было двоих, а то и троих послать! Сразу же после взрыва «скорпа» достать из карманов «стволы» — и валить, валить, валить…
А в-четвертых, повезло, когда Злобин, убегая, почему-то не прихватил с собой кейс, а оставил его в салоне джипа. Вот он, родной, стоит у стеночки тамбура. Ходят мимо какие-то серые людишки, скользят равнодушными взглядами, и никто из них, конечно же, не догадывается, что в этом чемоданчике скрыто.
Не повезло лишь в том, что Шашель, которому он, Жора Глинкин, так верил, на поверку оказался сукой из сук. Сникерс к нему по-доброму, по-братски, а он, гадина эдакая, решил его «кинуть».
Впрочем, его тоже можно понять.
Для чего просто так дарить шестьдесят штук?
К чему Гладилину свидетели?
В жизни выигрывает лишь тот, кто хитрей, изворотливей и умней. Тот, кто наносит решающий удар не думая, кто действует исключительно на рефлексах. И, невольно поставив себя на место Шашеля, Сникерс утвердился в мысли: он повел бы себя точно так же.
Но почему простая мысль о возможном обмане не пришла ему в голову раньше — хотя бы тогда, когда он ехал к Гладилину на переговоры?
Задним умом все крепки…
Так что теперь ему, Жоре Сникерсу, оставалось лишь благодарить того невидимого, кто распоряжался его мыслями и поступками: правильно подсказывал, верные советы давал!
Может быть, это действительно какой-нибудь ангел-хранитель? Нормальный, трезвомыслящий пацан, надо будет в церковь сходить, свечку для него поставить… или что там в таких случаях положено?!
За запотевшими, мутными от табачного дыма окнами тамбура проносилась заснеженная равнина, над которой огромным куполом опрокинулось темное небо, багрово-кровавое по краям. Пристанционные домики с подслеповатыми глазницами окон, темные поселки, пустынные железнодорожные переезды, грязные кустарники полосы отчуждения — все это навевало тоску и уныние.