Ибо в случае победившего катаклизма ни командира самой доблестной роты, ни командира наилучшей разведгруппы попросту не отпустят на «случку»! И мы останемся в расположении родного подразделения… Вместо того, чтобы со спокойной уставшей душой отправиться 25 декабря в город Ростов на-Дону, встретить там Новый 1996-ой Год в кругу родных и близких людей… И вернуться обратно только 5-го января…
Случка… Это простое до неприличия слово сейчас было весьма желанным не только для четвероногих друзей человека, а также их корыстолюбивых хозяев… Оно приятно щекотало ослабшие нервишки и нашим военнослужащим, подстёгивая их добровольное стремление к служебному самопожертвованию и даже ратному подвигу… Ведь целых десять дней гражданского и даже семейного счастья способны исцелить любую военную душу, которая вдоволь успела настрадаться в чеченском кошмаре… И даже по своему окончанию эта декада могла вселить в тело военного человека не только новый заряд общеполезной энергии, а также основательную порцию неунывающего оптимизма во всё его командирское естество…
Но заветное право на это десятидневное блаженство выдавалось не всем и далеко не сразу… Во-первых: военнослужащий должен был провести в Чечне целых сорок пять суток… И не просто провалять здесь Ваньку Жукова, которому затем до зарезу приспичило возвратиться в родную деревню к постаревшему дедушке Василию Макарычу… Это уже во-вторых получается… В течении этих сорока пяти суток военнослужащий-кандидат должен выполнять свой воинский долг без нареканий со стороны вышестоящего командования, не говоря уж о наказаниях… Заслуженных или не очень! В случае неблагоприятного местоположения его зодиакального знака по отношению к другим небесным телам, а также к земным «светилам» в должности командира части… То такого неудачника непременно вычеркивали из долгожданного Приказа… В следствии чего, ему оставалось только одно — с ещё большим рвением исполнять свой служебный долг в течении последующих сорока пяти суток… И по окончанию второго круговорота событий робко сдержать дыхание и осторожно постучаться в ту же самую дверь…
Ну, а пока этот миг не настал… Как положительный, так и опять со знаком «Х»!.. Потенциальному кандидату оставалось лишь негромко и почти небрежно цедить сквозь сжатые зубы во время потаённых пьянок…
— Подумаешь!.. Случка!.. Что я?.. Кобель истосковавшийся?.. Пусть сами случаются со своими…
Именно в этом самом месте полёт недовольной фантазии прерывался резко и безоговорочно… Чтобы не искушать капризную Госпожу Удачу во второй раз… Так сказать, чтоб не сглазить… Ведь Госпожа Удача тоже «ОНА»! А женский коварно-мстительный характер так непредсказуем… Но и этих недосказанных слов вполне хватало уже другой особе — Психее, чтобы излиться чудодейственным бальзамом на израненную душевную сущность нашего брата военного… И армейский сарказм вместе с здоровой самоиронией помогали иногда продержаться второй срок…
Но мы совершенно не хотели такого неудачного поворота военной действительности, а изо всех сил стремились к тому, чтобы это издевательски-пренебрежительное слово «случка» постепенно, то есть по мере приближения к городу Ростову, уверенно трансформировалось в приятную формулировку — «краткосрочный отпуск в десять суток». Но лично у меня имелось одно небольшое затруднение — в настоящий приезд на войну я пробыл в Чечне всего тридцать восемь дней… Вернее именно столько выходило с 17 ноября и до 24 декабря включительно. И мне не хватало всего-то семи дней, чтобы дотянуться хотя бы до обязательного минимума…
— А ты скажи им, что я в следующий заход буду ждать на неделю дольше! — уговаривал я майора Пуданова, перед его походом к командиру батальона. — И то, что я тут вкалывал и днём, и ночью! Как Папа Карло… Один командир группы на всю роту!
— Я-то это скажу обязательно… — отвечал мне многоопытный ротный. — Только вот что они решат?.. И вообще!.. Тут же нету твёрдой установки — оттарабанил в Чечне сорок пять суток и сразу же без разговоров домой едешь! Здесь мужики и по два месяца ждут… И по три… Как начальство скажет, так оно и будет… Некоторые вообще… Махнули на это дело рукой и дожидаются календарного отпуска…
После такого известия наступила тишина… Но ненадолго!
— Это штабные добровольцы… И тыловые крысы… — недовольно проворчал я. — Они тут в своих каморках и КУНГах безвылазно могут хоть два года просидеть! Лишь бы побольше денег поднакопить… А боевым офицерам трудновато… С войны — в Ханкалу, потом обратно на боевой выход… И так по кругу… Нам надо отдыхать…
— Кто спорит? — вздохнул Иваныч и поднялся. — Ну… Я пошёл…
— Ни пуха тебе, ни пера! — искренне пожелал я ему вдогонку. — Не забудь!
— К чёрту! — ответил ротный уже в дверях. — Да не забуду… Семь дней потом…
Командир батальона внимательно выслушал речь майора Пуданова и даже прочитал наши рапорта… Затем ответил благосклонно, но не железобетонно-окончательно и не совсем утвердительно… Оставив себе пространство для любого манёвра! То есть решение его было почти положительным, но однозначно-хороший результат маячил пока-что лишь на горизонте… Майор Перебежкин совсем недавно прошёлся по всему нашему батальону в качестве полноправного хозяина… И расположение первой роты оставило у него неплохие впечатления… Он даже постоял несколько минут у кровати Олега Кириченко, читая на оборотной стороне его фотографии краткую биографию погибшего командира группы… Ведь лично они не встречались…
По возвращению в роту Пуданов сообщил о том, что напротив его фамилии поставлен небольшой знак вопроса… А рядом с моей — тот же сомневающийся символ, но в два раза массивнее…
— Но в принципе-то всё нормально! — обнадёживал меня Иваныч. — Он подумает немного… Проверка недавно была, он сам заходил в палатки… Так что, может быть и получится…
Однако мою душу терзали тайные сомнения, которыми я всё-таки решил поделиться:
— Что-то слишком быстро и хорошо получилось! Вот увидишь! Останется два-три дня… Если не комбат, то кто-то из замов нагрянет с комплексной проверкой… Не дай-то Бог, если Каменнюка… И тогда наступит амбец… Накроется наш отпуск медным тазом…
— Всё может быть! — не мудрствуя лукаво, произнёс командир. — Если захотят, то уже ничем не поможешь себе… Докопаться и до столба фонарного можно… И они будут всегда и во всём стопроцентно правы…
Мои сомнения оправдались… Но не совсем уж в трагичной форме…
Ведь любой командир воинской части, как и все наши цари да президенты, является самым добрым и отзывчивым человеком на свете! А потому свой целенаправленный гнев он проявляет крайне редко… [30]Ибо у него для таких карательных экспедиций существует целый штат заместителей и начальников всевозможных служб… Именно они-то и роют землю-матушку в поисках любого компромата… По мановению всего-то одного командирского пальчика…
Как мы ни наводили уставной порядок в роте… Это нас не спасло… Ведь с комплексной проверкой подразделения появился заместитель командира батальона майор Каменнюка… Он дотошно обследовал каждый уголок палатки или строений… Где имелось достаточно всяких вещей, коим совершенно не надлежало там быть… Среди вывороченного постельного белья «старатель» обнаружил разнообразные личные вещи солдат и сержантов, которые так любят класть под подушку письма родных, а под простыню — что-либо из нательной одёжки… В ружпарке вскрылись умопомрачительнейшие недостатки, благодаря чему мы могли только поражаться наличию в подразделении хоть какой-то боеготовности. Ибо соринки да пылинки, пусть и в редком количестве, но непременно грозили обязательным заклиниванием автомата или винтовки. А в автопарке… Увы, но в автопарке сам чёрт помогал бывшему командиру роты матобеспечения выискивать различные недостатки в хранении и эксплуатации бронетанковой техники первой роты…
Когда я вернулся с занятий, всесокрушающий разгром боевого подразделения уже произошёл… Но этот полнейший разгром потихоньку уже отходил в близлежащее прошлое… Поэтому предо мной предстала не вся картина. Наши дневальные уже успели кое-как навести порядок в выпотрошенных палатках… А дежурный по роте прибрался в ружпарке… В автопарке зализывал кровоточащие раны контрактник Дубовской…