Отведя взгляд от Туркмена, я посмотрел сначала в пропасть, потом на Хасана с Лейлой, и не задумываясь шагнул вперед. Но не воспарил над пропастью, как мне думалось, а камнем сорвался вниз, осознавая, что совершил что-то ужасное.
Падая в пропасть, я проснулся, весь в холодном поту.
Оглядевшись вокруг, я понял, что это был всего лишь сон, хотя легче от этого не становилось. Сон прервался, но чувство чего-то ужасного витало в воздухе. Я медленно приподнялся и сел, обхватив голову руками, этот сон отчетливо запечатлелся в моем сознании. Не хотелось думать ни о чем плохом, но вряд ли я смогу обмануть свое предчувствие. Пророком себя не считаю, но в том, что произошло что-то страшное, или вот-вот произойдет, — в этом я почему-то был уверен.
Наша судьба — загадка, мы все марионетки в ее руках. Возможно ли, изменить свою судьбу? Не знаю.
Я уже пытался поиграть с судьбой, если вспомнить тот случай, с миной на дороге. Тогда не получилось, значит не судьба. А что будет дальше, покажет время.
«Не горюй о минувшем: что было, то сплыло. Не горюй о грядущем: туман впереди…» — писал Омар Хайям.
Наедине с убитым
Очнулся я от наплывших на меня думок по причине какой-то непонятной суеты снаружи палатки. Был слышен топот, обрывки фраз, звучали короткие команды, в смысл которых, я как ни прислушивался, но всё равно понять не мог. Продолжалось это минуты две-три, потом всё стихло.
«Какого хрена там медики разбегались? «Обломаться» что ли, да выйти посмотреть, или подождать, пока всё само прояснится?» — рассуждал я в гордом одиночестве.
Пошарив по карманам, я убедился, что всё вроде на месте, после чего достал сигарету и прикурил, кутаясь в одеяло, которым медики меня накрыли на ночь. Поправляя штанину, я нащупал в голенище штык-нож.
«Во блин, даже нож на месте!»
Штанины были не заправлены в сапожки, поэтому медики штык-нож не заметили, а иначе бы прибарахлили, это ведь не типовой штык-нож, а нож разведчика. Его я выменял за бакшиши у одного прапора из разведвзвода, когда тот в Союз заменялся. За эту «пику» мне пришлось отдать кроссовки «Пума» стоимостью в пятьдесят чеков и ручные электронные часы. Кроссовок было не жаль, я их спёр, когда помогал разгружать товар в полковой магазин, а часы вообще мелочь, их в любом дукане за полтора червонца взять можно.
Когда Хасан у меня этот нож увидел, он бедный всю ночь не спал, выпрашивать его у меня он не пытался, потому что знал — это бессмысленно, я такую вещь не отдам ни за что. Хасан наутро весь полк оббегал, всё искал такой же, и нашёл-таки, купил у какого-то дембеля из разведроты. Да я и не сомневался в том, что Хасан найдёт себе такой же нож: если этот таджик вбил себе в голову чего-то, то добьётся этого любым путём.
Я задрал штанину, вынул нож из ножен и, немного повертев его в руке, заткнул обратно.
«Патрон в рукоятке имеется, так что накрайняк хоть будет чем застрелиться», — пытался я пошутить. Хотя в данный момент настроение моё было не расположено к шуткам.
Сколько времени прошло с того момента, как я проснулся, не знаю. Время вообще понятие неопределённое, бывают моменты, когда оно летит быстрее пули, иногда время тянется нескончаемо долго, а порой, его просто не замечаешь. Всё зависит от ситуации. Говорят, что времени не замечают лишь счастливые, но, оказывается, это не всегда так.