Потом Антон окончательно обессилел и перестал воспринимать реальность. Он уже не мог с точностью определить, что происходит в его воображении, а что наяву. Возможно, поэтому мальчик не испугался и не удивился, когда увидел между искореженными опорными фермами две темные фигуры.
Они казались похожими на людей, но стоило присмотреться к ним, как это сходство становилось лишь схематичным. Существа, в реальность которых было трудно поверить, медленно пробирались меж обломков, и на них не действовала царящая вокруг невесомость.
Антон, который не мог шевелиться, равнодушно смотрел, как две лишенные плеч фигуры приближаются к сияющему столбу суспензорного поля. Мальчика, уже десяток раз успевшего пережить свою воображаемую агонию, совершенно не удивил их облик. Он был уверен, что они не настоящие. Это было похоже на насмешку. Люди не носили таких скафандров. Самым большим желанием Антона в тот момент было закрыть глаза и не видеть этих воображаемых фигур.
Но это было невозможно. Фигуры, раздвигая короткими руками парящие в невесомости обломки, уже приблизились настолько, что он смог различить зеленоватые отблески на покрывавшей их тела броне и змеящиеся по ней гофрированные шланги, концы которых уходили за спины существ и, изогнувшись, исчезали в продолговатых каплеобразных шлемах, напрочь лишенных лицевых щитков.
Тонкие ноги существ, как и короткие руки, казались приклеенными к туловищу с боков. Зрелище было отвратительным. Фигуры без плеч, с каплеподобными головами остановились совсем рядом и, казалось, разглядывали его, едва заметно покачиваясь на длинных, широко разнесенных в стороны суставчатых ногах...
Антона обуял ужас... В который раз за последний отрезок безвременья?.. Мальчик был едва жив, и то благодаря тому, что попросту не мог шевельнуться в цепких оковах суспензорного поля... иначе он уже давно бы совершил сотню разных поступков, каждый из которых неминуемо вел к смерти в условиях постигшей корабль глобальной катастрофы...
Внезапно его обострившееся от ужаса восприятие окружающего мира донесло какой-то слабый, прозвучавший на пределе слышимости голос. Звук, который, казалось, звучал не в ушах, а прямо в мозгу, чем-то напоминал слышанный им однажды скрип заржавевшей петли ангарного створа...
И тем не менее он понял его смысл!
- Видишь, Зерг, к чему приводит упрямство... - проскрипел голос.
Антон не мог сообразить, сложились ли скрежещущие звуки в известные ему слова или же он попросту понял значение этого скрипа, но так или иначе...
Одно из существ слегка отклонило свою голову.
- Это не упрямство... - ответил скрип немного иной тональности. - В данном случае имеет место слепое стечение обстоятельств. Этот корабль вышел из гиперсферы, и мы не могли предвидеть его столкновения с энтрифагом...
- Это корабль двуногих... - вновь вступил первый скрежет. - Космический корабль двуногих... - повторил он. - Ты понимаешь, что это значит, Зерг? Они прилетели на помощь планете. Разве тебе мало этого факта? Твое упрямство не дало нам вовремя истребить эту нечисть, и вот результат...
Антон ровным счетом ничего не понял. Знакомые ему понятия складывались в какую-то головоломку.
Одно из существ еще больше приблизило свою каплеобразную голову к столбу суспензорного поля.
- Это детеныш... - прошелестел голос в сознании обмершего от страха и отвращения мальчика. - Он попал в ловушку, и ему не выбраться отсюда без посторонней помощи...
- Ну и что? - перебил его визгливый скрип. - Ты что, собираешься помочь ему? Детенышу наших врагов?
- Мы не воюем с ними.
- Да... это они воюют с нами. Они воюют со всем, что имеет способность жить и размножаться...
- Это беспомощное маленькое существо, - спокойно возразил тот скрипучий голос, что принадлежал Зергу. - Оно погибнет, и это будет на моей совести.
- Здесь погибло много существ, - напомнил второй.
- Это была катастрофа, - резонно заметил первый голос. - А если мы сейчас уйдем, это будет убийством.
- Ты не понимаешь, что говоришь, Зерг... Впрочем, поступай как знаешь... Этот корабль все равно обречен. Еще немного, и он рухнет в атмосферу.
Антон, оцепенев от ужаса, слушал этот непонятный диалог и не понимал, явь это или же нет.
Внезапно одно из существ подняло короткую руку, и он почувствовал, как прямо в мозгу вдруг закружилась ослепительная, сотканная из тысяч ослепительных искр спираль.
В следующий момент на него со всех сторон навалилась оглушающая тьма.
* * *
- Ну, Антон, миленький, очнись... ну же!.. - эти слова, дошедшие до сознания мальчика сквозь вязкую пелену беспамятства, сопровождались ощутимыми шлепками по его щекам и острым, режущим обоняние запахом чего-то медицинского...
Он открыл глаза, и сквозь мутный туман внезапно проступили черты склоненного над ним бледного лица.
Он с трудом узнал капитана Белгарда. Его скула была одним сплошным кровоподтеком, лоб и переносицу пересекала уродливая царапина с рваными краями, на которой сгустками запеклась кровь.
- Ну наконец-то!.. - облегченно выдавил из себя капитан, бессильно откидываясь назад, как оказалось, в кресло, вплотную придвинутое к откидной койке, на которой лежал Антон. - Я думал, что потерял и тебя, мой мальчик... - хрипло выдавил Илья Матвеевич.
- Дядя Белгард... - прошептал Антон, и слезы внезапно брызнули у него из глаз. Горло мальчика сдавил удушливый спазм, и он откинул голову на подушку, бессмысленно глядя в рифленый потолок капитанской каюты, лишь чувствуя, как горькая волна сжимает гортань и слезы горячими ручейками бегут по щекам, капая на постель.
Сильная рука капитана обняла его, пытаясь успокоить. Но от этой скупой ласки Антону стало еще хуже...
Его мир окончательно погибал в эти секунды, и он ничего не мог с этим поделать...
Он резко отстранился, скинув руку Ильи Матвеевича, и, прижавшись к стене, сквозь слезы взглянул на бледного капитана.
- Никого?.. - выдавил из себя Антон страшный вопрос. - Никого больше нет?
- Никого, мой мальчик... - с трудом проговорил капитан. - Только ты и я...
Антон закрыл глаза. Илья Матвеевич что-то добавил, но он не слышал больше его слов, потому что в мозгу Антона гулкой болью пульсировало, повторяясь до бесконечности, только одно это слово - "НИКОГО"...
Сколько времени он пролежал в полузабытьи?
Перед плотно сомкнутыми веками, из-под которых ручейками бежали жгучие слезы, воспаленное сознание рисовало лица папы и мамы... Нет... Этого не могло быть!.. Так не бывает на свете!..
Антон вздрагивал, захлебываясь рыданиями, и вновь затихал лишь затем, чтобы опять провалиться в полную жгучего горя пустоту...
Потом, когда кончились слезы и силы, он открыл глаза, совершенно не понимая, что делать дальше, как жить...
- Я хочу есть... - услышал Антон свой собственный голос, прозвучавший откуда-то со стороны. Он не соображал, зачем произнес эту фразу. Просто ему нужно было что-то говорить, делать, лишь бы не молчать...
Капитан, погруженный в свои мрачные мысли, вздрогнул и поднял на него покрасневшие глаза.
- Сынок, попробуй поискать что-нибудь сам... - виновато ответил он. Там в нише быт-автомата, должно быть, осталось что-то от последнего ужина...
Антон встал, действуя словно в полусне. От слабости у него кружилась голова, веки, опухшие от слез, больно пощипывало. Он чувствовал, что вот-вот расплачется вновь.
"Я так болен... - с детской эгоистичностью подумал он. - Капитан мог бы встать и найти мне еду..."
Отойдя пару шагов от койки, он обернулся и посмотрел на Илью Матвеевича. Тот сидел, бессильно откинувшись в глубоком кресле. Его форменный полетный комбинезон был местами порван и испятнан кровью.
И еще... у капитана ниже колен не было обеих ног!..
- Дядя Белгард! - в истерике вскрикнул Антон, бросаясь к нему. Простите меня, я не знал! Я не видел!..
Его маленькое тело тряслось от конвульсивных рыданий...
- Ничего, мой мальчик... Ничего... - шептал капитан, силясь не застонать от боли и поглаживая светлые волосы прильнувшего к его груди мальчика. - Главное, что ты сумел выбраться из этой проклятой оранжереи.